Заговор патрициев, или Тени в бронзе - [60]

Я не был полным идиотом. Похоже, эта круглая скорлупка лежала здесь уже долгое время. Я тщательно осмотрел колышки, торчавшие из ее дощатой обшивки, а также ничем не заткнутые отверстия. В этой оказавшейся у меня под рукой лодочке не было ничего опасного, или, по крайней мере, ничего, что мог бы заметить крайне осторожный сухопутный житель.

Я нашел запасное весло, приставленное к изъеденному червями столбу для швартовки, а другое весло обнаружил под лодкой, когда мне удалось ее перевернуть. Взвалив на плечи, я отнес ее к воде; мне помогли девушки тех продавцов. Они были счастливы с пользой провести время, пока еще не стемнело и их приятели не начали строить планы на ночь. Я последний раз оглянулся назад, высматривая Лария или Петро, но никого не увидел, так что забрался в лодку, с напускной храбростью перешел на нос и дал девушкам оттолкнуть меня от берега.

Это была неповоротливая деревянная посудина. Болван, который ее смастерил, должно быть, в тот день пребывал в дурном настроении. Лодка болталась на волнах, словно отравившаяся муха, выплясывающая на гнилом персике. Потребовалось некоторое время, чтобы научиться направлять это безумное судно вперед, но в конце концов я стал немного отплывать от берега. Мне в лицо дул легкий бриз, хотя он не сильно помогал. У моего украденного весла была сломана лопасть, а второе оказалось слишком коротким. Солнце, отражавшееся от моря, добавляло моему загару новый оттенок, хотя также заставляло щуриться. Мне было все равно. Нежелание безобидно побеседовать, которое демонстрировал Ауфидий Крисп, разожгло мою решительность попасть на борт «Исиды» и выяснить, что за большая тайна тут была.

Я ровными движениями глубоко опускал и поднимал весла, пока не проплыл половину расстояния от Оплонтиса до корабля. Я поздравил себя с силой воли и инициативой. Веспасиан гордился бы мной. Я подплыл довольно близко, чтобы можно было прочитать название, написанное высоко на носу судна заостренным греческим письмом… Почти в тот самый момент, когда я торжествующе улыбнулся, меня поразило совершенно иное чувство.

У меня были мокрые ноги.

Я по щиколотку стоял в морской воде, а моя несчастная лодочка шла ко дну. Как только Тирренское море узнало, что может проникнуть через сухие доски, оно со всех сторон устремилось внутрь, и мое судно быстро тонуло подо мной.

Я больше ничего не мог поделать, кроме как закрыть глаза и надеяться, что какаянибудь морская нимфа с добрым сердцем вытащит меня.

XXXVII

Меня вытащил Ларий. Купаться с нереидой было бы веселее.

Мой племянник, наверное, увидел, как я отчаливал, и плыл за мной до тех пор, как я начал тонуть. Я вспомнил, что его отец был лодочником; Лария опускали в Тибр даже раньше, чем отняли от груди. В два года он научился плавать. Парень никогда не плавал тем дурацким спокойным батавским кролем, которому учат в армии. У моего племянника был ужасный стиль, но потрясающая скорость.

Я пришел в себя с таким чувством, что меня жестоко закрутило в водовороте, а потом молотило о бетонную стену. То, как Ларию удалось спасти меня, я понял по страшным мукам, которые получил в результате. Шея, за которую парень героически схватил, осталась в синяках, а на ухе была глубокая рана, потому что он ударил меня головой о причал. Ноги сзади были ободраны, потому что племянник вытаскивал меня на берег по пемзе, а откачал Петроний Лонг, приложившись всем весом своего тела. После этого я чувствовал себя абсолютно счастливым, когда долго и спокойно лежал, ощущая больное горло и побитую плоть.

— Думаете, он будет жить? — услышал я вопрос Лария; в его голосе было скорее любопытство, чем беспокойство.

— Думаю, да.

Я заворчал, чтобы сообщить Петронию, что теперь он может спокойно развлекаться своими шуточками на мой счет. Его кулак, который ни с чем не спутать, ударил меня по плечу.

— Он же был в армии. Почему он не умеет плавать? — Это сказал Ларий.

— О… На той неделе, когда у нас на основном курсе боевой подготовки было плавание, его посадили в казармы на хозяйственные работы.

— Что он сделал?

— Ничего серьезного. У нас был очень своевольный младший трибун, который считал, что Марк развлекался с его подружкой.

Последовала пауза.

— Это правда? — наконец спросил Ларий.

— О, нет! В то время он был слишком скромным! — Неправда. Но Петроний не хотел развращать молодых.

Я отвернулся от них. Я вглядывался в море и искал своими опухшими глазами «Исиду», но она уплыла.

Низкое вечернее солнце яростно жгло мои ноги и плечи, когда лучи проходили сквозь мой маринад из морской соли, слегка запачканный кровью. Я лежал на берегу лицом вниз и думал о том, как можно умереть, утонув, и о других веселых вещах.

Далеко у кромки воды я слышал, как три маленькие дочурки Петро визжали от восторга, смело гоняясь друг за другом тудасюда в наводящем ужас море.

— Слушай! — подшучивал Петроний над Ларием. — Как так получается, что ты всегда спасаешь этого дурака, когда случаются несчастья?

Ларий высморкался. Он задумался перед тем, как ответить, но когда парень заговорил, было заметно, что это доставляло ему удовольствие.

— Я пообещал его маме, что присмотрю за ним, — сказал он.