Заговор патрициев, или Тени в бронзе - [59]

На корме в форме утиного хвоста и на богине на топе мачты от малейшего дуновения вечернего бриза с моря постоянно сверкала позолота. Следом плыл ботик с провизией, по убранству идеально схожий с главным кораблем — такие же весла, такой же игрушечный парус и такой же нарисованный глаз. Пока я таращился на корабль, лодку подтянули ближе, и после какихто неразличимых издалека действий я увидел, как она быстро и изящно поплыла к берегу.

Радуясь такому счастливому событию, я пошел на причал и стал ждать возможности представиться человеку, который, как я был уверен, окажется приказчиком Криспа.

На борту находилось два грубияна: худой настороженный матрос, стоящий на корме, чтобы грести, и здоровый кусок свиного брюха, расслабляющийся на носу судна. Я ждал на пристани, готовый помочь и поймать швартов. Гребец причалил. Я схватил нос лодки, пассажир сошел, после чего матрос на палубе тут же отплыл. Я старался избавиться от чувства, что я здесь лишний.

Человек, который вышел на берег, был в мягких туфлях из оленьей кожи со звенящими на ремешках медными полумесяцами. Я слышал, как матрос назвал его Басс. Очевидно, Басс был о себе очень высокого мнения. Он напоминал огромную бочку, которая, катясь по жизни, оставляла за собой широкую полосу примятой травы. А почему бы и нет? Слишком уж много нытиков со всеми последствиями их слабохарактерности затаились на краешке своего существования в надежде, что их не заметят.

Мы направились к песчаному берегу. Я оценивал своего спутника. Наверное, Басс держал денежные ящики во всех крупных портах от Александрии до Карфагена и от Массилии до Антиоха. Однако, будучи осторожным моряком, каждый раз, сходя на берег, он всегда имел с собой достаточное количество хорошего золота для взяток на тот случай, если его схватят пираты или произойдет конфликт с должностными лицами из провинций. У него были серьги в ушах и носу и столько амулетов, что хватило бы защититься от великой чумы в Афинах. Под весом его медальона бога солнца человек поменьше вообще склонился бы к земле.

Басс даже не был капитаном. Плеть, висевшая у него на поясе, говорила мне, что он всего лишь боцман — надсмотрщик, который спустит шкуру с любого гребца на «Исиде», нарушившего ее спокойное движение пойманным крабом. Он обладал внутренней уверенностью в себе, как человек, чье огромное тело в таверне сразу будет возвышаться над всеми посетителями, но который знал, что старшему помощнику на таком блестящем судне, как «Исида», вовсе не нужно создавать лишнего шума. Если таким был простой боцман, то владелец Ауфидий Крисп, вероятно, считал себя братом богов.

— Ты приехал с «Исиды»! — сказал я, восторженно посмотрев на корабль, но стараясь не раздражать своего спутника очевидными комментариями по поводу потрясающей оснастки судна. Басс соизволил мельком взглянуть на меня. — Мне нужно поговорить с Криспом. Это возможно?

— Его нет на борту. — Коротко и ясно.

— Я не так глуп, чтобы поверить в это!

— Верь, чему хочешь, — он безразлично отвернулся.

По берегу мы дошли до дороги. Я снова обратился к боцману.

— Я привез Криспу письмо…

Басс пожал плечами и протянул руку.

— Если хочешь, давай его мне.

— Это слишком просто, чтобы быть правдой! — Кроме того, я оставил письмо императора наверху в постоялом дворе, когда переодевался.

Боцман, который пока был довольно пассивным, наконец, составил мнение обо мне. Оно было неутешительным. Басс этого не сказал. Просто он предложил мне убираться с его дороги, что, будучи человеком неконфликтным, я и сделал.

Пока Басс исчезал за горизонтом, я подошел к Ларию и попросил его как можно быстрее найти Петрония. Не дожидаясь, по своим следам я вернулся к самому морю, где снова стал глазеть на корабль Ауфидия Криспа.

Должен признаться, это был единственный раз, когда я захотел уметь плавать.

XXXVI

Берег Оплонтиса покрывал обычный мусор из сырых морских водорослей, разбитых амфор, кусочков затвердевшей рыболовной сетки и шарфиков, забытых девушками, которые были настроены на другие дела. На обкусанную корку от дыни слетелись осы. Ржавые кинжалы и брошки для одежды представляли смертельную опасность для гуляющих по берегу людей. Там лежал и простой оставленный ботинок, который всегда оказывается как раз твоего размера и, кажется, идеально подходит, но когда посмотришь поближе, то у него обычно не бывает половины подошвы. Если человеку удалось отделаться от навязчивых мальчишек, уговаривающих за дикую цену поехать на рыбалку, то вместо этого его обожжет медуза, которая оказалась не так мертва, как притворялась.

Сейчас уже наступил вечер. Когда солнце начало светить не так ярко, сильная жара незаметно спала, а тени вдруг стали длинными и смешными, вокруг воцарилась какаято волшебная атмосфера; изза этого было почти терпимо находиться у моря. Люди, уставшие от работы, закончили свой день. Семьи, уставшие от ссор, ушли. Крошечные собачонки довольствовались тем, что насиловали всех сучек, на которых только могли забраться, после чего носились большими кругами, празднуя свою плодовитость.

Я обернулся и посмотрел в сторону нашего постоялого двора. Ларий убежал искать Петрония, и Оллия вместе со своим соленым поклонником тоже ушла. Берег был непривычно пуст. Кроме собак и меня на берегу сидела громко спорившая компания помощников продавцов, которые закончили рабочий день, а их подружки собирали дрова, чтобы разжечь костер. Рыбаки, которых на берегу обычно было больше всего, либо уплыли с фонарями ловить мелководного тунца, либо еще не вернулись со своего более прибыльного дела — вывозить отдыхающих посмотреть на скалу на Капри, с которой император Тиберий сбрасывал оскорбивших его людей. Все, что они мне оставили, — это брошенная плоскодонная лодочка, перевернутая вверх дном у кромки воды, серебрившаяся на солнце.