Заговор мерлина - [107]

Мы ехали дальше, и ощущение постепенно отступало, почти нехотя, как будто нечто пыталось привлечь наше внимание. Закат полыхал во все небо. И вдруг наша машина принялась петлять по дороге, и Древний Сарум завопил:

– Кыш, кыш! Кыш с ветрового стекла, лопни твои глаза!

И мы остановились, с воплем и страшным рывком.

– Эй, кто-нибудь, выйдите и прихлопните эту тварь, кем бы она ни была! То ли мышь летучая, то ли еще что! – распорядился Древний Сарум. – А то мне ничего не видно, когда она там.

Мы с Грундо принялись всматриваться в ветровое стекло из-за спины Древнего Сарума, но, насколько нам было видно, там ничего не было, кроме тонировки да разбившейся о стекло мошкары.

– Снимите ее! – взвыл Древний Сарум.

Мы со вздохом выбрались из машины на сумеречную дорогу и внезапно обнаружили, что вокруг пахнет росой и влажным сеном.

– Думаю, он двинулся крышей, – буркнул Грундо, не опасаясь, что Сарум услышит за шумом мотора.

– А может, у него с самого начала крыша была не в порядке, – поддержала я.

Мы подошли к ветровому стеклу. Нам по-прежнему казалось, что с ветровым стеклом все в порядке, пока мы не налегли на длинный коричневый капот, чтобы посмотреть поближе. Какое-то существо, цеплявшееся за дворник, бросилось прочь от нас и попыталось взбежать на крышу машины. Грундо ловко цапнул – и еще немного помог себе магией – и схватил существо за прозрачную перепонку, шедшую вдоль спинки. Он протянул его мне обеими руками. Существо дрожало и было почти невидимым.

– Как ты думаешь, кто это?

– Давайте прихлопните ее! – приказал Древний Сарум, высунувшись из своего окошка.

Существо было живое и очумевшее от ужаса. Оно начало слабо светиться.

– Не надо, – сказала я. – По-моему, это саламандра. Они очень редкие.

– Ой, она накаляется! Думаю, ты права, – согласился Грундо. – Напомни мне успокаивающее заклятие, скорее!

Я принялась читать заклинание, и Грундо подхватил его, как только вспомнил. Мы склонились над дрожащей саламандрой, а Древний Сарум иронически наблюдал за нами из машины.

– Это вредитель! – сказал он. – Она способна подпалить дом, вы же знаете.

– Да, но сейчас она не опасна, – возразила я. – Думаю, ты можешь выпустить ее в изгородь, Грундо.

– Она не хочет, – сказал Грундо. – Она не здешняя. Она заблудилась. Она сбежала из какого-то ужасного места и не знает, куда деваться, чтобы очутиться в безопасности.

– Что она с тобой, разговаривает, что ли? – ехидно спросил Древний Сарум. – Не верь ей! Это просто вредитель. Выкинь ее в траву.

– Не то чтобы разговаривает, – сказал Грундо, – но, думаю, она сообщает мне правду. Родди, нам лучше отвезти ее к твоему дедушке Хайду и спросить у него, что с ней делать.

– Хорошая идея, – сказала я, словно не замечая Древнего Сарума, подававшего мне дурной пример.

Я бы тоже могла начать ехидничать. Я действительно завидовала тому, что Грундо понимает саламандру.

Что касается Древнего Сарума, он снова принялся жутко кривляться, сперва вытянув лицо на манер яйца, потом скорчив сморщенную рожицу щелкунчика.

– Ну, вам же хуже, – сказал он, когда Грундо сел в машину, бережно прижимая к себе саламандру. – Это вы поджаритесь и сгорите, когда эта тварь подпалит машину. Я-то так просто не сгорю!

– Ну, значит, иногда не так уж плохо быть гнилым местечком? – сказала я, тоже садясь в машину.

После свежего росистого вечера вонь в машине сделалась просто невыносимой.

– Так-то оно так, но Солсбери будет просто вне себя, когда я вернусь и скажу, что его любимая машинка сгорела! – отпарировал Древний Сарум.

Он завел мотор и бурчал не переставая следующие миль десять.

– Если он узнает, что я так и не добрался до Лондона, он меня просто убьет! Я лишусь своей хартии и члена парламента, вполне возможно. И я ненавижу запах гари! У меня от него все кирпичи дыбом встают!

– Заткнулся бы ты! – шепнул Грундо.

Он вполголоса читал саламандре успокаивающее заклинание, пока та не взобралась по его руке к нему на плечо и не уселась там, пульсируя от удовольствия. Я так ему завидовала, в салоне стояла такая вонь, Древний Сарум так уныло зудел, что мне отчаянно хотелось вырваться из машины. Я отвернулась и прижалась лицом к открытой верхней половине окна.

Через некоторое время, когда на дороге стало почти темно, я осознала, что по дороге скачет белая лошадь, держащаяся вровень с машиной. Я подняла глаза и увидела, что на лошади сидит всадник в развевающемся плаще с белой подкладкой.

– Ой! – сказала я.

Дедушка Гвин наклонился к открытой половинке окна.

– Они призвали меня в третий раз, – сказал он, – чтобы унести гораздо больше людей, чем раньше. В каком-то отношении это хорошие новости. Если они призовут меня снова, я могу забрать их. Но насчет остального – извини…

И не успела я ответить, как он цокнул языком на серую кобылу, она рванулась и исчезла впереди.

Грундо уставился ему вслед.

– Он скачет быстрее машины! – удивленно произнес он. – Что он говорил? Я не все расслышал.

– Это было личное, – сказала я.

Мне почему-то не хотелось признаваться Грундо, как меня это встревожило. В конце концов, Сибилла – мать Грундо, и она только что затеяла что-то еще. Сейчас мне больше всего на свете хотелось добраться к моему милому, надежному, по-военному подтянутому дедушке-магиду Хайду. Дедушка должен знать. Он мне расскажет, что Сибилла и ее дружки затеяли на этот раз. Мне очень хотелось, чтобы он был здесь и рассказал мне все прямо сейчас. Каждый раз, как Древний Сарум притормаживал перед поворотом или перекрестком, мне хотелось прикрикнуть на него, чтобы ехал быстрее. Когда он притормозил и остановился на окраине Лондона, я почти заорала: