Заговор мерлина - [108]

– Едем дальше!

– Дальше не могу, – возразил Древний Сарум. – Это Лондон. Сперва надо с ним договориться.

И, к моему крайнему негодованию, он заглушил мотор и вылез из машины. Я распахнула дверцу и тоже выскочила наружу. Немного погодя вылез и Грундо, оставив саламандру на сиденье. Нас окутали запахи жаркой городской ночи, жаркой загородной ночи и Древнего Сарума. За спиной у нас шуршали живые изгороди. Впереди фары нашей машины ярко освещали пригородную дорогу, вдоль которой стояли фонари, и две огромные блестящие штуковины, которые стояли перед нами, точно бетонные блоки.

Это были ботинки. Мы не сразу поняли, что это ботинки.

Мы медленно задрали головы и увидели Лондон, огромный и темный, возвышающийся на фоне фиолетового городского неба.

– А ты что тут делаешь? – осведомился он у Древнего Сарума.

Голос у Лондона был очень странный. Он походил на вой и грохот оживленной улицы, сливающийся с хором множества голосов, высоких, низких, теноровых, голосов с аристократическим произношением, басов, говорящих на чистом кокни, и голосов с иностранным акцентом, и всяких других голосов. Это был какой-то невероятный хор.

Древний Сарум поскуливал, кланялся, нервно потирал руки. Его лицо, освещенное светом фар, подвергалось самым удивительным трансформациям.

– Я всего лишь гнилое местечко, ваша честь, я не хочу ничего дурного! Я бы ни в коем случае не подумал проникнуть во владения вашей чести, но, понимаете ли, мне дали поручение. Мне нужно отвезти сюда этих двоих, доставить их к магиду. Я понимаю, ваша честь, это может казаться наглостью, но что остается делать такому гнилому местечку, как я, когда вышестоящие особы отдают приказы? Ни в коем случае не хотел вас оскорбить…

– Кто отдал тебе такой приказ? – хором проревел Лондон.

Он склонил свою темную голову, слушая Древнего Сарума, но даже в слабом свете сумерек его лицо выглядело удивительно. Как будто в раму сильного и благородного лица вставили другие лица. Часть щеки все время менялась. Конец брови и уголок рта, казалось, ухмылялись. Один глаз выглядел стеклянным. По крайней мере, левый глаз блестел иначе, чем правый. От Лондона несло кирпичом и асфальтом и еще немного речным илом.

– Это все та женщина, Кендейс, ваша честь! – проскулил Древний Сарум. – Солсбери делает, как она скажет. Я тут вообще ни при чем, на меня просто свалили грязную работу! Как всегда.

– Миссис Кендейс была замечательная красавица, – пропел хором Лондон. – Я ее хорошо знал. Она держала салон на Беркли-сквер. А потом вышла замуж за итальянского графа.

– Да, но он помер, и она все это забросила, – сказал Древний Сарум. – Теперь живет в Солсбери и оттуда распоряжается страной.

– Знаю! – пророкотал Лондон. – А тебе следовало бы отзываться о ней с бо́льшим уважением!

– Да уж я ли ее не уважаю, ваша честь! – возразил Древний Сарум. – Вам виднее, конечно. Но не мне говорить тому, кто, подобно вам, стоит над великой рекой, что люди – всего лишь вода под вашими мостами. Вода под всеми вашими мостами. И миссис Кендейс, и эти двое юнцов, что со мной, все они одинаковы. Они приходят и уходят. А вы остаетесь. И даже я остаюсь, ваша честь.

– Мы выросли для людей и благодаря людям, – тяжко уронил Лондон. Его голос прозвучал как грохот парового молота на стройке.

– Ну, ваша честь, тут вы говорите только за себя! – проскулил Древний Сарум. – Для меня люди теперь имеют значение лишь постольку, поскольку они позволяют мне посылать одного из них участвовать в спорах в Винчестере. Я что хочу сказать, ваша честь: вам ведь все равно, приезжают там люди или уезжают. Так что вам ничего не стоит разрешить мне отвезти этих двоих к магиду.

– На каком основании? – хором осведомился Лондон.

А мне все сильнее становилось не по себе. Дело было не в том, что мне не терпелось добраться к дедушке, и даже не в том, что мы стояли на дороге и два города спорили из-за нас. Это было из-за того, что теперь я научилась видеть рядом невидимых созданий, таких как те, что обитали в Регалиях семейства Димбер, и вокруг нас их было очень много. Их привлек сюда спор. В изгородях у нас за спиной все время что-то шуршало и поблескивало. Из-за машины подбирались голубоватые тени. И эти казались иными, чем те, кого я видела днем. Это был народ ночи. И лишь немногие из них были дружелюбны.

Грундо тоже их увидел. Он то и дело оглядывался в сторону изгороди.

Наконец Лондон сказал голосом далекого городского шума, как будто он был в задумчивости:

– Я не против того, чтобы впустить людей. Когда это я препятствовал людям войти? Думаю, они могут сесть на автобус или на такси.

– У нас денег нет! – с тревогой возразил Грундо. – Мы все истратили еще вчера!

Думаю, Лондон его даже не услышал. Хор его голосов продолжал:

– Или они могут дойти пешком.

Древний Сарум с искаженным лицом взглянул на изгороди и тени на дороге и выпятил нижнюю губу.

– Что до этого, ваша честь, я не уверен, что они будут в безопасности. А мне было велено оберегать их, не сочтите уж за дерзость.

– Я никому не гарантирую ни безопасности, ни богатства, – ответил Лондон.

– Ну да, и улицы у вас вовсе не вымощены золотом! – ответил Древний Сарум. – Знаю, знаю. Одни богатеют и весело проводят время, а другие вынуждены ночевать на крыльце и встречаться с грабителями, но вы тут совершенно ни при чем. К вам это никакого отношения не имеет. Но мы ведь сейчас не об этом, ваша честь. Мы говорили о том, чтобы я довез их до вполне конкретного крыльца, как мне велела миссис Кендейс. Неужели я прошу слишком многого?