Заговор красного бонапарта - [108]
Оба собеседника засмеялись.
— Ну, что ж… Если мы графов Толстого и Игнатьева, да Куприна для нашей славы приспособили, может быть, нам и этого писателя «освоить»? Как его там?
— Роман Гуль, он же Крылов. Выпустил недавно одну книжку и о нашем маршале. Заметь — за год до его первой поездки за границу! Ну и вот что он там про него пишет: «Сорвется или не сорвется блестящая карьера Тухачевского — Бог весть. Тухачевский бьет в историю дальнобойным прицелом»… «Красный Бонапарт»… «В чемпионате советских полководцев у Тухачевского нет соперника по влиянию и славе». И дальше: «Тухачевский — это запад Советов»… «Что же выберет в дальнейшем судьба для сумасшедшего по смелости и блестящего по талантливости красного маршала? Что-нибудь да выберет»… Ну и так дальше. Разве не ясно, как на ладошке?
Ежов умолк и выжидательно посмотрел на Сталина.
— Н-н-да, — потер тот черный, в синеву, крутой подбородок. — Это и любому юному пионеру ясно… А из-за границы о его личной там деятельности сведений еще не поступало?
— Жду вот-вот… Конечно, Михаилу нашему скорее в Москву приехать, чем нам о нем секретные сводки получить. А я, признаться, очень боялся… Очень боялся…
Ежов как бы в нерешительности остановился и провел языком по губам. Сталин вопросительно взглянул на него.
— Как бы… славный наш маршал не остался там совсем… Невозвращенцем. Вот была бы история с географией!
— Но семья-то его здесь?
— Да что семья, — презрительно протянул Ежов. — Не больно-то он охоч до своей семьи. Сколько жен, законных и незаконных, сменилось у него за это время?.. Плевать ему на все, что по дороге к его карьере встренется. Такой ведь железный человек!
Сталин нахмурился и с минуту молчал. — Ладно. Когда Тухачевский приедет в Негорелое, позвонишь мне. А теперь давай дальше. Как у тебя со шкафом Ягоды? Глаза Ежова блеснули торжеством.
— Нашли, товарищ Сталин. Нашли… На его личной секретной квартире у одной девочки. Только потом попотеть пришлось очень даже немало. Ясное дело, что мы Ягоду открывать шкаф не просили, — знаем сами, что тогда с документами будет. Я все лучшие наши инженерные силы мобилизовал. Так и сказал: ежели при открытии шкафа бумаги будут сожжены или газом потравлены, или там адская машина, — все, кто живые останутся, в подвал пойдут… Ну, мое слово они все уже знают. Постарались… Что уж там они делали, инженеры-то мои, чорт их знает, а только достали бумаги в целости. В полной целости!..
— Ты их уже просматривал?
Сталин в упор посмотрел на начальника политической полиции. Тот вильнул глазами в сторону.
— Так, товарищ Сталин, — нехотя ответил он. — Пока что — только мимоходом, чтобы только-только знать, что там такое…
— «Ми-мо-хо-дом»? — переспросил значительно Сталин и его маленькие черные глаза сверкнули зловещим огнем. — Доставь немедленно эти все бумаги ко мне, Николай, и смотри, чтобы ничего не пропало по дороге… «Мимоходом»! Я не люблю этого. Смотри.
— Я понимаю, товарищ Сталин, — ответил тихо, не поднимая глаз, Ежов.
— Ну, тем лучше. А насчет самого Генриха — все готово?
Страшные люди понимали друг друга с полуслова, по полутону.
Ежов оживился.
— Я думаю, уже можно.
Сталин удовлетворенно кивнул головой.
— Ладно. Арестуй его через пару недель совсем незаметно, где-нибудь вдали от Москвы.
— Чтобы, «как корова языком слизнула?» — хихикнул Ежов. — Слушаю, товарищ Сталин.
— Потом я дам тебе дальнейшие указания. А как… с Аллилуевой?
Ежов сделал серьезное лицо. Жена Сталина уже была отравлена медленным, незаметно действующим ядом и нужно было только ждать неизбежного результата. Но об этом между двумя кровавыми людьми не было произнесено даже намека.
— Я советовался с профессором Плетневым. По его мнению, здоровье товарища Аллилуевой совсем скверно. Какая-то такая болезнь… Как ее?.. Плетнев сказал мне ее мудреное название, но я, признаться, запамятовал… Но словом — плохо дело. Плохо дело!..
Начальник тайной полиции многозначительно поглядел на
диктатора. Тот молча угрюмо кивнул головой.
Большая терраса была залита солнцем, ярким горным солнцем Альп. За перилами, на много сотен метров вниз уходила пропасть, а вдали сияющие снегами поднимались отроги баварских Альп. Горный замок Гитлера — Берхтесгаден — был похож на орлиное гнездо, на гнездо хищника, недоступное охотникам, откуда германский орел готовил удар своим хищным железным клювом по мирной Европе.
На террасе сидели в шезлонгах ближайшие соратники Гитлера: массивный, задыхающийся от своей толщины Геринг; худой, почти горбатый Геббельс; уверенный в себе, с постоянной — умной и спокойной — улыбкой на красивых губах, генерал-фельдмаршал фон-Браухич и всегда ехидно улыбающийся тонкими губами, с глазами, спрятанными за стеклами очков, Гиммлер. Все они внимательно слушали доклад начальника русского отдела Гестапо — Вернера.
Когда сухой и точный доклад был закончен, долгое время на террасе царило молчание. Легкий и свежий зимний ветерок шевелил бумагами и разбивал кольца сигарного дыма, которые задумчиво пускал кверху Геринг.
Гитлер первый нарушил молчание.
— Значит, герр Вернер, маршал Тухачевский не ответил вам ни да, ни нет на ваш намек? Понял ли он вас?
Прошу читателя не искать в этой книге социально-политических тем или развязки тонких и путанных «психологических узлов». «Рука адмирала» — это просто, жизнерадостно-авантюрный роман из жизни современной подсоветской молодежи, тех юных душой, бесшабашных «неунывающих россиян», которым (даже и в трезвом виде) — «море — по колена» и «сам чорт — не брат!», И для которых — вопреки «советской обработке» — мощное величественное слово «РОССИЯ» всегда полно неумирающей силы и неувядающего очарования…
1758 год, в разгаре Семилетняя война. Россия выдвинула свои войска против прусского короля Фридриха II.Трагические обстоятельства вынуждают Артемия, приемного сына князя Проскурова, поступить на военную службу в пехотный полк. Солдаты считают молодого сержанта отчаянным храбрецом и вовсе не подозревают, что сыном князя движет одна мечта – погибнуть на поле брани.Таинственный граф Сен-Жермен, легко курсирующий от двора ко двору по всей Европе и входящий в круг близких людей принцессы Ангальт-Цербстской, берет Артемия под свое покровительство.
Огромное войско под предводительством великого князя Литовского вторгается в Московскую землю. «Мор, глад, чума, война!» – гудит набат. Волею судеб воины и родичи, Пересвет и Ослябя оказываются во враждующих армиях.Дмитрий Донской и Сергий Радонежский, хитроумный Ольгерд и темник Мамай – герои романа, описывающего яркий по накалу страстей и напряженности духовной жизни период русской истории.
Софья Макарова (1834–1887) — русская писательница и педагог, автор нескольких исторических повестей и около тридцати сборников рассказов для детей. Ее роман «Грозная туча» (1886) последний раз был издан в Санкт-Петербурге в 1912 году (7-е издание) к 100-летию Бородинской битвы.Роман посвящен судьбоносным событиям и тяжелым испытаниям, выпавшим на долю России в 1812 году, когда грозной тучей нависла над Отечеством армия Наполеона. Оригинально задуманная и изящно воплощенная автором в образы система героев позволяет читателю взглянуть на ту далекую войну с двух сторон — французской и русской.
«Пусть ведает Русь правду мою и грех мой… Пусть осудит – и пусть простит! Отныне, собрав все силы, до последнего издыхания буду крепко и грозно держать я царство в своей руке!» Так поклялся государь Московский Иван Васильевич в «год 7071-й от Сотворения мира».В романе Валерия Полуйко с большой достоверностью и силой отображены важные события русской истории рубежа 1562/63 года – участие в Ливонской войне, борьба за выход к Балтийскому морю и превращение Великого княжества Московского в мощную европейскую державу.
После романа «Кочубей» Аркадий Первенцев под влиянием творческого опыта Михаила Шолохова обратился к масштабным событиям Гражданской войны на Кубани. В предвоенные годы он работал над большим романом «Над Кубанью», в трех книгах.Роман «Над Кубанью» посвящён теме становления Советской власти на юге России, на Кубани и Дону. В нем отражена борьба малоимущих казаков и трудящейся бедноты против врагов революции, белогвардейщины и интервенции.Автор прослеживает судьбы многих людей, судьбы противоречивые, сложные, драматические.
Таинственный и поворотный четырнадцатый век…Между Англией и Францией завязывается династическая война, которой предстоит стать самой долгой в истории — столетней. Народные восстания — Жакерия и движение «чомпи» — потрясают основы феодального уклада. Ширящееся антипапское движение подтачивает вековые устои католицизма. Таков исторический фон книги Еремея Парнова «Под ливнем багряным», в центре которой образ Уота Тайлера, вождя английского народа, восставшего против феодального миропорядка. «Когда Адам копал землю, а Ева пряла, кто был дворянином?» — паролем свободы звучит лозунг повстанцев.Имя Е.