Заговор князей - [58]

Богадур впервые улыбнулся.

— Наверно, ты полагаешь, что я велю казнить его какой-нибудь страшной восточной казнью… Но ты ошибаешься. Я отношусь с уважением к противнику, особенно сильному. Если один лучник в течение минуты убивает девятерых воинов — он мастер. Однако, тебе, вероятно, неизвестно, что я сам считаюсь одним из лучших стрелков Сарай-Берке. Я предложу этому московиту поединок на луках. И пусть Аллах рассудит, кто из нас лучше владеет этим оружием.

Леваш Копыто опрокинул очередной кубок меда в свою глотку, вытер рукавом рот и расхохотался. Леваш хохотал долго и до упаду, а Богадур с презрением смотрел на него. Когда спазмы хохота стали утихать, он брезгливо спросил.

— Что так рассмешило тебя в моих словах?

Леваш Копыто мгновенно стал серьезным. Он склонился поближе и шепотом, как бы опасаясь, что их услышат, спросил:

— Ты можешь себе представить, что станут говорить во всей Золотой Орде, и особенно в славной ее столице Сарай-Берке, когда узнают, что сын великого хана и лучший лучник города вызвал на поединок восемнадцатилетнюю девчонку?

Лицо Богадура стало белым как снег за стеной шатра.

— Что ты сказал? — прошептал он.

— Да-да, — так же шепотом подтвердил Леваш. — Это правда. Всех твоих людей убила Анница Медведева, жена другого моего молодого приятеля, сестра Филиппа Бартенева, а стало быть, дочь того самого друга, с которым мы вместе воевали, когда тебя еще и в помине на этом свете не было! Я знаю ее с детства, она стреляет с пяти лет, и в этом искусстве во всей здешней округе ей нет равных!

— Я не верю! — сквозь зубы сказал Богадур. — Я не могу поверить в то, что какая-то московитка, тем более, столь юная, как ты говоришь, могла… Нет-нет я не верю!

— Тем не менее, это так, — развел руками Леваш.

И вдруг какая-то мысль осенила Богадура.

— Очень хорошо! — Воскликнул он. — Замечательно! Тогда я предлагаю другое решение. Разумеется, я никогда не унижусь до того, чтобы вступать в прямой поединок с женщиной, но я могу сразиться с ней иначе! Вот здесь на опушке леса мы устроим состязание в стрельбе из лука: с пятидесяти шагов — на дальность, скорость и меткость! Если она меня победит — я тут же отпускаю Настасью Бартеневу и на следующий день покидаю эти места. Но если выиграю я… Ты внимательно меня слушаешь? Так вот — если Аллах дарует победу мне — обе женщины перейдут в мой гарем!

— Это несправедливо, черт возьми! — возмутился Леваш и опрокинул очередной кубок. — В случае нашей победы мы получаем одну женщину, а ты в случае своей — сразу двух!

— Это мое окончательное слово, — отрезал Богадур. — состязание состоится в присутствии всех твоих и моих воинов, а чтобы ни у кого не было сомнений в его честности, Саид и ты сам будете судьями. Согласен на эти условия?

Леваш покрутил длинные усы.

— Я-то согласен, но ты же не со мной хочешь состязаться! А потому, сынок, мне кажется, мы должны выяснить, что об этом думает сама Анница.

— Жду до вечера, — сказал Богадур и встал.

— Хорошо, — ответил Леваш и тоже встал.

Вдруг он резко схватил Богадура за шею и, притащив к себе вплотную, прошептал на ухо:

— Только запомни, сынок, с Левашом Копыто шутки плохи, очень плохи! Если за все время, пока Настенька находится у тебя, кто-нибудь хоть пальцем к ней прикоснется или чем-нибудь обидит… Никаких состязаний не будет! Нет, сынок, я тебя не убью… Я посажу тебя на кол, причем на достаточно толстый, чтобы ты мучился подольше, а сам сяду напротив и, не торопясь, буду пить мед и петь казацкие песни, глядя как твои окровавленные кишки вылезают из твоего рта, пока кол не проткнет тебя где-то между лопатками, и ты совсем перестанешь трепыхаться!

— Ты мне угрожаешь? — просипел Богадур.

Леваш отпустил его шею, и аккуратно расправляя примятую одежду и стряхивая невидимые пылинки, ласково сказал:

— Ну что ты, сынок, что ты! Ни в коем случае! Я просто тебя предостерегаю. От ошибок. Мы ведь должны помогать друг другу, верно? Хан Ахмат и король Казимир друзья и союзники, и мы с тобой тоже друзья и союзники, правильно я говорю, а? Ну, вот и хорошо, сынок! Вот и замечательно!

Богадур пришел в себя, и ярость охватила его.

— Не пугай меня, я тебя не боюсь, а если ты сам, или кто-то из твоих многочисленных московитских друзей либо их жен, пойдете на хитрость и попробуете хоть какой-то малостью навредить мне или моим людям, я не задумываясь, вот этой рукой перережу заложнице глотку, но после того, как ею воспользуются все мои воины! И даже если потом мы все погибнем, то и твоих людей заберем несчитано!

Леваш Копыто одобрительно рассмеялся.

— Вот это правильно, сынок, это по-нашему! Достойный ответ! Я всегда знал, что ты настоящий воин и мужчина! — Он поклонился. — Спасибо за угощение — мы славно посидели! А ответ ты получишь к вечеру — не сомневайся. Кстати, если Анница примет твои условия, — когда намечается состязание?

— Завтра, — ответил Богадур. — Ровно в полдень.

… Два часа спустя в горнице Медведевского дома Леваш подробно рассказывал Аннице о встрече с Богадуром.

Возвращаясь домой после страшного боя на льду, Анница узнала, что происходило во время ее отсутствия.