Заговор графа Милорадовича - [45]

Но у сильных мира сего оказались в тот момент заботы поважнее.

Александр I, находившийся за границей, был крайне обеспокоен и написал в письме к Аракчееву: «Никто на свете меня не убедит, чтобы сие происшествие было вымышлено солдатами или происходило единственно, как показывают, от жестокого обращения с оными полковника Шварца. /…/ Внушение, кажется, было не военное; ибо военный умел бы их заставить взяться за ружье, чего никто из них не сделал, даже тесака не взял /…/. Признаюсь, что я его приписываю тайным обществам /…/. Цель возмущения, кажется, была испугать», — никто такой цели не ставил, но она, однако, оказалась достигнутой.

В письме к И.В.Васильчикову — своему старому товарищу, а теперь командиру Гвардейского корпуса — Александр дал и более четкие указания: «Все эти радикалы и карбонарии, рассеянные по Европе, именно хотят заставить меня бросить начатое дело здесь /…/ они взбешены, видя наш труд /…/. Наблюдайте бдительно за Гречем и за всеми бывшими в его школе солдатами или маленькими девочками /…/. Я уверен, что найду настоящих виновников вне полка, в таких людях, как Греч и Каразин».

Никто из офицеров не был инициатором этой демонстрации и не участвовал в ней; их ошеломленность и растерянность была не меньшей, чем у высокого начальства. Косвенная их вина состояла в том, что они ранее, не стесняясь присутствия солдат, ругательски ругали за глаза Шварца, ужесточавшего дисциплину. Так или иначе, над Тайным обществом нависла вполне реальная опасность.

Значительно позже — спустя десятилетия! — выяснилось, что угроза заговору созрела еще накануне семеновской истории.

Когда-то раньше, но в том же 1820 году, о заговоре донес начальству близкий к «Союзу благоденствия» корнет А.Н.Ронов.

В сентябре-октябре 1820 подробные доклады о Тайном обществе сделал непосредственный член Коренной управы — библиотекарь Гвардейского генерального штаба М.К.Грибовский.

Грибовский был достаточно заметной личностью — имел докторскую степень, полученную в Харьковском университете, и был автором книги, направленной против крепостного права. Его донос содержал исчерпывающие данные:

«С поверхностными большею частью сведениями, воспламеняемыми искусно написанными речами и мелкими сочинениями корифеев революционной партии, не понимая, что такое конституция, часто не смысля, как привести собственные дела в порядок, и состоя большею частью в низших чинах, мнили они управлять государством /…/

Кажется, что наиболее должно быть обращено внимание на следующих людей:

1) Николая Тургенева

2) Федора Глинку

3) [А.Ф.] фон-дер Бриггена

4) всех Муравьевых, недовольных неудачею по службе и жадных выдвигаться

5) Фон-Визина [т. е. М.А.Фонвизина] и [П.Х.]Граббе

6) Михайло Орлова

7) [И.Г.] Бурцова».

Обратим внимание на впервые, если не ошибаемся, употребленный термин — революционная партия, широко вошедший в обиход в России только в 1870-е годы.

Восприемниками докладов Грибовского были Васильчиков, а затем его начальник штаба — А.Х.Бенкендорф. Этот храбрый генерал в 1816–1818 гг. был членом модных масонских лож и близко сталкивался там с П.Я.Чаадаевым, А.С.Грибоедовым, П.И.Пестелем и тому подобной публикой. Бенкендорф, кстати, и усмирил «восстание» Семеновского полка — благо усмирять практически было некого и нечего.

Происшедшие скандалы и прямые указания царя сделали тщательное и подробное расследование неотвратимым.

Понятно, что в силу служебного положения главным руководителем расследования должен был стать военный генерал-губернатор столицы граф М.А.Милорадович, а главным лицом, выносящим решения об участи виновных, — сам император.

Поскольку ни Александр I, ни Милорадович никаких письменных следов собственных размышлений о завершении этого дела не оставили, то о них косвенным образом можно судить только по формальной участи всех затронутых лиц.

Несомненно, что офицеры Семеновского полка (кроме командира) не были признаны виновными в солдатском бунте. Их пассивная роль, однако, не заслуживала никакого одобрения. Поэтому вполне естественно офицеров полка (в том числе — братьев М.И. и С.И.Муравьевых-Апостолов и М.П.Бестужева-Рюмина) понизили в чинах и расформировали по разным армейским частям в провинции; кто из них не был еще заговорщиком, тот в результате стал.

По той же причине, как было ясно публике, вернувшийся в мае 1821 года в Россию царь сместил и Васильчикова — его заменил Ф.П.Уваров; но к этому эпизоду мы еще вернемся. Навсегда вылетел со службы и Шварц.

Пострадали и Н.И.Греч с В.Н.Каразиным — упоминавшимся пропагандистом защиты крепостного права. Эти двое организовали в казармах Павловского полка школу по обучению солдат — таким должно было стать начало широко задуманной программы борьбы с неграмотностью русского народа. Разумеется, ни Греч, ни Каразин, равно как и маленькие девочки, подстрекательством к бунту не занимались. Греч сумел оправдаться, но схватили Каразина — человека, напомним, хорошо знакомого Александру I.

Отметим, что крутость немедленных мер любопытным образом сопрягается с заведомым отсутствием Каразина среди заговорщиков. Его заключили в Шлиссельбург, правда — «всего» на шесть месяцев; затем царь, завершая расследование, показавшее полную невинность арестанта, распорядился сослать Каразина в его собственное поместье.