Заговор генералов - [53]

— Дивизион встал на службу народу!

В противовес неорганизованной «серой скотинке» — вышколенный офицерский корпус. Вот на кого следует опереться в противоборстве с Совдепом!..

Керенский куда-то улетучился. Может быть, действительно отправился по полкам. Оно и к лучшему. Хоть и нужен, весьма полезен, но видеть его актерскую льстиво-наглую рожу противно. Теперь прибывающие к Таврическому войска Родзянко приветствовал вместе с профессором Милюковым. У них противомыслия не было: благодарили солдат за поддержку, предлагали им возвращаться в казармы, блюсти строгий порядок и слушаться своих офицеров, к коим Временный комитет питает полное доверие.

Что же касается офицеров, то Михаил Владимирович надоумил коменданта Петрограда полковника Энгельгардта организовать по собственной инициативе митинг, собрав на него как можно больше золотых погон. Тотчас такой митинг состоялся в Собрании армии и флота. По окончании его делегация доставила в Таврический резолюцию. В ней говорилось: «Офицеры, находящиеся в Петрограде, идя об руку с народом, и собравшиеся по предложению Временного комитета Государственной Думы, признавая, что для победоносного окончания войны необходимы скорейшая организация народа и дружные работы в тылу, единогласно постановили: признать власть Временного комитета Государственной Думы впредь до созыва Учредительного Собрания». И юные прапорщики, и седоголовые полковники группами и поодиночке шли в Таврический, разыскивали комнату военной комиссии или председательский кабинет и предлагали Родзянке или Энгельгардту свои услуги.

И вдруг — осечка.

Михаил Владимирович не успел закончить речь со ступеней Таврического перед очередной воинской частью, как рядом невесть откуда объявился верзила в замусоленной куртке.

— Вот председатель Государственной думы все требует от вас, товарищи, чтобы вы русскую землю спасали! — воскликнул он. Родзянко еще не понял, куда тот клонит, но уже резануло: «товарищи». А самозваный оратор, взметнув к солдатам руку, продолжал: — Так ведь, товарищи, это понятно. У господина Родзянко есть что спасать!

«Сейчас понесет про рубль на ружейное ложе!..» — похолодел председатель.

— Есть что спасать! Немалый кусочек у него этой самой русской земли в Екатеринославской губернии, да какой земли! А может быть, еще в какой-нибудь есть? Например, в Новгородской. Там, сам слыхал, едешь лесом, что ни спросишь: «Чей лес?» — отвечают: «Родзянковский». Так вот, товарищи, родзянкам и другим помещикам Государственной думы есть что спасать. Эти свои владения — княжеские, графские и баронские — они и называют русской землей. Ее и предлагают вам спасать, товарищи! А вот вы спросите председателя Государственной думы, будет ли он так же заботиться о спасении русской земли, если эта земля из помещичьей станет вашей, товарищи?..

Михаил Владимирович пришел в себя:

— Мы!.. Кого вы слушаете, братья-солдаты? Это ж пораженец, христопродавец, большевик из Совдепа! Мы!.. А они!.. — он задохнулся, чуть не выкрикнул: «Хамье, сволочь, рвань солдатская». — Они думают, что мы земли пожалеем! Хоть рубашку снимите, а Россию спасите!..

Но снизу неслось — на разные голоса, невпопад, а потом сливаясь в общее, дружное:

— Долой Родзянку! Долой!..

Он повернулся к ним спиной, шагнул в парадное, грохнул дверью: «Пьяная чернь!.. Приберу к рукам, покажу!.. — Но по пути к кабинету совладал с собой. — Быдло… Пусть орут. Перебесятся. Сегодня одно орут, завтра другое… На каждый чох не наздравствуешься… Есть заботы поважней!..»

Первая забота — формально утвердить новое правительство, вторая решить вопрос с верховной властью. Эти заботы были взаимосвязаны.

Сам строй — монархия — должен остаться незыблемым. Такова воля Родзянки, таково пожелание союзников. Но кому быть монархом? Еще вчера Михаилу Владимировичу представлялось очевидным: замена царствующего императора вызовет осложнения. Но истекали уже третьи сутки, а Николай не предпринимал никаких реальных мер для водворения порядка. Где преданные войска?.. Да, нынешний государь оказался недостойным венца… Совдепу мало головы Протопопова и других царедворцев. Подавай им самого Николая. Республики захотели. Нет уж, кукиш вам!.. Монархический строй необходим для предотвращения новых потрясений. Однако Николаем придется пожертвовать. Пусть отречется в пользу сына, цесаревича Алексея. Алексей — сопляк, тринадцати еще нет, к тому же гемофилик. Пусть регентом при нем будет младший Романов, великий князь Михаил.

Родзянко посоветовался с профессором Милюковым.

— Комбинация Алексей — Михаил для нас весьма выгодна, — одобрил лидер конституционных демократов. — Один — больной, еще ребенок, другой — глупый. Реальная власть будет в наших руках. Но решение об отречении должно исходить от самого царя. Необходимо побудить его к этому шагу.

— Кто сможет взять на себя такую миссию?

— Придется исполнить ее вам, уважаемый Михаил Владимирович…

Родзянко согласился. Вызвал комиссара, прикомандированного им к министерству путей сообщения, инженера Бубликова:

— Подготовьте для меня специальный поезд.

Составил текст телеграммы: «Станция Дно. Его Императорскому Величеству. Сейчас экстренным поездом выезжаю на ст. Дно для доклада Вам, государь, о положении дел и необходимых мерах для спасения России. Убедительно прошу дождаться моего приезда, ибо дорога каждая минута». Только отправил, позвонил Бубликов: