Заговор генералов - [52]

Одеяло и вся комната хранили чистый полынно-горьковатый запах Наденьки. От выпирающего бока печи веяло теплом. Пел свою добродушную песню сверчок. Натруженно-сладко ныли ноги. Почему-то почувствовав себя бесконечно счастливым, Антон погрузился в сон.

Пробудившись на рассвете, Сашку он уже не застал. Надя хотела и весь этот день быть вместе со своим подопечным: Дарья отдежурит ее смену. Но Антон не согласился: сейчас в лазарете столько работы, с улиц поступают раненые. Он теперь управится сам. Все равно она довела его до Финляндского вокзала.

— Коль надумаете, приходите снова ночевать к нам, — дрогнувшим голосом сказала она. — Если, конечно, не гнушаетесь.

— Что ты, Наденька! Мне было у вас так хорошо! Она просияла.

Вокзал колготился народом. По перрону, на мешках и чемоданах, маялись пассажиры. Поезда уже какие сутки не ходили, все пути были заставлены вагонами. И в залах не протолкнуться, не продохнуть.

Путко с трудом разыскал помещение на втором этаже, где собрались большевики. Заседание было уже в разгаре.

— …Мы начали с того, на чем остановились в пятом. Но тогда — от девятого января, от челобитной к Николашке, от Кровавого воскресенья — год ушел, прежде чем взялись за оружие. А нонче набрались ума: в первый же день наши стачки и демонстрации обернулись всенародным восстанием. Но у нас мало оружия. Вспомним, товарищи, пятый год. Тогда армию двинули против нас. А нонче и солдаты сразу присоединились к пролетариям — вот в чем красота момента! Но решающая схватка еще впереди, и нечего ублажать себя успокоенной мыслью. Действовать решительно! Просветлять мозги отсталым! Вооружать дружины! Поднимать всю Россию! Вот если не только Питер, а и Москва, вся Россия, все войска пойдут вместе с нами — тогда полная победа!.. — это говорил пожилой рабочий с обожженной щекой. Коричневый шрам пленкой морщился при каждом движении губ. Чувствовалась в рабочем закалка старого партийца. — Для вершения нашего великого дела надо немедленно образовать Временное революционное правительство! Этим правительством должен стать Совдеп, а Временный комитет думцев должен полностью ему подчиниться!

Рабочего сменил солдат — с бантом и двумя «Георгиями» на шинели. От волнения и от духоты в комнате он обливался потом:

— Мы, армия, значит, так считаем: нам нужно, значит, организовать себя заново. Не как, значит, при царе было. А вот как?.. Не знаем.

Выступил и Горюнов:

— Будем требовать, чтоб Думу вместе с Родзянкой и ихним комитетом Совдеп не только подчинил себе, а вообще распустил к чертовой бабке. Кого они нынче представляют, если выбраны были по царскому закону и всю жизнь верой-правдой служили Николашке? Долой — и весь сказ! Давайте, товарищи, составим такую резолюцию, пошлем ее в Совдеп и распубликуем по всему Питеру!

После собрания Антон протиснулся к Горюнову:

— Ну, что со мной будем решать?

— Уже был о тебе разговор. Еще вчерась. Очень ты, Мирон, нам пригодился бы, да есть тут у нас один товарищ, в Совдеп его депутатом мы определили. Он говорит: офицер-большевик позарез нужен в штаб восстания. Отдаем. От сердца отрываем. Чеши-ковыляй в Таврический. Найдешь там товарища Василия — в штабе его каждый знает!

2

Родзянко не покидал Таврического дворца. Спал урывками, отвалившись на мягкую спинку своего огромного кресла и пугая заглядывавших в председательский кабинет львиным храпом. Минуты сна взбадривали его, и он снова брался за дела с прежним рвением. Правительства еще не было, думцы обмирали перед каждой возникавшей проблемой — будь то дело государственной важности или ничтожный вопрос. Он один чувствовал себя властелином: кабинет министров в собственном лице. Вести, поступавшие с разных сторон, укрепляли это его чувство. Депутации от новых и новых частей заверяли о своей поддержке Временного комитета, а следовательно, и проводимой им, Родзянкой, линии.

Утром первого марта Михаил Владимирович получил записку на листе с золотой короной — от великого князя Кирилла, командира гвардейского экипажа. Еще позавчера великий князь посылал своих лейб-моряков на Дворцовую площадь, Хабалову. Сегодня он писал: «Я и вверенный мне гвардейский экипаж вполне присоединились к новому правительству. Командир гвардейского экипажа свиты его величества контр-адмирал Кирилл».

Вскоре он сам, в сопровождении гвардейского конвоя, прибыл на Шпалерную, пригласил Михаила Владимировича в Таврический зал и на глазах у всех собравшихся, вытянувшись, отрапортовал:

— Честь имею явиться вашему высокопревосходительству! Я могу заявить, что весь гвардейский экипаж в полном распоряжении Государственной думы!

А затем вывел Родзянку из дворца и, став во главе колонны моряков-гвардейцев, провел ее церемониальным маршем мимо председателя Временного комитета. Это было весьма впечатляюще!..

Михаил Владимирович любезно пригласил великого князя на стакан чаю.

Следом подошла команда собственного его императорского величества конвоя — также под красным флагом. И даже прискакал жандармский дивизион. Оркестранты — унтер-офицеры в синих шинелях — исполняли «Марсельезу», а командир дивизиона, лощеный полковник отдельного корпуса жандармов, доложил: