Заговор генералов - [35]

Ни военные, ни гражданские власти не могли понять причины волнений, двое суток лихорадивших столицу. Объяснили единственно нехваткой черного хлеба, ибо никаких эксцессов, кроме разгрома нескольких булочных, отмечено не было.

Хабалов приказал расклеить по городу объявление:

«За последние дни отпуск муки в пекарни для выпечки хлеба в Петрограде производится в том же количестве, как и прежде. Недостатка хлеба в продаже не должно быть. Если же в некоторых лавках хлеба иным не хватало, то потому, что многие, опасаясь недостатка хлеба, покупали его в запас на сухари. Ржаная мука имеется в Петрограде в достаточном количестве. Подвоз этой муки идет непрерывно».

Конечно, он-то знал, что это было не так: в трескучие морозы, обрушившиеся на столицу и окрестности, в снежные заносы график подвоза муки был нарушен. Да и хозяева булочных не только припрятывали часть муки, но даже вывозили ее в уезд, где продавали втрое дороже, чем в столице.

Утвердив текст объявления, Хабалов вызвал к себе на квартиру начальника окружного штаба, начальника войсковой охраны, начальника охранного отделения, чтобы обсудить, какие меры надлежит принять для пресечения в корне самой возможности дальнейших беспорядков.

Прикинули: в Питере примерно полмиллиона рабочих, треть — женщины. Военный же гарнизон — сто шестьдесят тысяч солдат в основном лейб-гвардейских и казачьих частей. Неужто по одной винтовке на трех безоружных недостаточно? К винтовкам есть и пушки, и бронеавтомобили, и пулеметы. На крышах многих зданий — дворцов, министерств, штабов, заводов установлены пулеметные противоаэропланные батареи. В прорези их прицелов превосходно просматриваются площади и проспекты столицы. Кроме того — силы полиции, три с половиной тысячи городовых, а также унтер-офицерские жандармские эскадроны и дивизионы. В общем и целом против булыжников и в крайнем случае — револьверов неорганизованной толпы власти могли выставить дисциплинированную силу, подкрепленную богатым арсеналом — от нагайки до шрапнели. Поэтому собравшиеся у генерала чины не испытывали беспокойства. Решили арестовать революционеров-подстрекателей, усилить надзор за пекарнями и все же вызвать еще из Новгорода гвардейский запасной кавалерийский полк.

Но двадцать пятого с утра началась всеобщая забастовка, втянувшая в водоворот уже четверть миллиона петроградцев — от рабочих и мастеровых до учащихся и прислуги. Оказалось, что нижние чины — новобранцы и выписанные из лазаретов солдаты, основной состав запасных полков, — не очень-то симпатизируют городовым и жандармам, да и казаки не проявляют прыти. Хабалов мешкал: отдать приказ войскам стрелять или не отдавать? В растерянности был и военный министр Беляев. Только три недели, как назначен при содействии императрицы, как бы выполнявшей завещание Распутина, на сей пост — и ознаменует свое восхождение трупами в столице: что подумают во дворце, какое впечатление произведет на союзников?.. Генерал приказал расклеить по городу еще одно объявление: если со следующего дня, с двадцать шестого февраля, рабочие не вернутся в цехи, то все новобранцы досрочных призывов, с нынешнего по девятнадцатый год, будут мобилизованы и отправлены на фронт.

Вечером Хабалов послал в Ставку, генералу Алексееву, телеграмму. Сообщил о событиях трех минувших дней. Но текст донесения смягчил: не революционные волнения, а голодный бунт.

Тут же последовал ответ. Не от начальника штаба, а от самого царя:

«Повелеваю вам прекратить с завтрашнего дня всякие беспорядки на улицах столицы, недопустимые в то время, когда отечество ведет тяжелую войну с Германией».

Они, «отцы города», и сами понимали: недопустимо. И если действительно это голодный бунт, прекратить его возможно, стоит только выбросить на прилавки достаточно буханок. Но сбой с хлебом был лишь последней каплей, переполнившей сосуд отчаяния и ненависти. На красных полотнищах: «Долой самодержавие!»

Как с завтрашнего дня «прекратить»?

Хабалов собрал на совет начальников районов войсковой охраны. Огласил высочайшее повеление.

— Господа, должно быть применено последнее средство. Если толпа малая, не с флагами — разгоняйте ее кавалерией, приданной каждому участку. Если же толпа агрессивная и с флагами — после троекратного сигнала открывайте огонь.

На совещание приехал и министр внутренних дел Протопопов, «слепой слуга царя». Сказал, что надо молиться и надеяться на победу.

Ночью по спискам, составленным охранным отделением, были арестованы на квартирах около ста «зачинщиков», среди них пять членов Петроградского большевистского комитета.

В тот ночной час, когда шли аресты, Хабалов приехал в резиденцию председателя совета министров князя Голицына, где собрался весь кабинет. Топтались на одном и том же: как «прекратить»? Решение Хабалова одобрили — оружие применить. А заодно просить Родзянку, чтобы он и другие думцы употребили «свой престиж для успокоения толпы».

На рассвете двадцать шестого февраля войска заняли намеченные пункты. Городовые были вооружены винтовками и распределены по полицейским и жандармским отрядам. На стенах и рекламных тумбах появилось третье распоряжение главнокомандующего округом: в случае продолжения беспорядков они будут подавлены силою оружия.