Заговор генералов - [19]

Когда они удалились, Катя вздохнул — то ли с грустью, то ли с облегчением.

— Вы младший из братьев-сестер? — спросил Антон.

— Единственный. Отец поздно женился. Мама очень хотела еще. Почему-то дочку. Не получилось.

Есаул хохотнул:

— Батя, видать, из судейских?

— По почтово-телеграфному ведомству. Чиновник восьмого класса. В наступающем году за выслугу святого «Станислава» будет удостоен, уже представлен.

Антон почувствовал раздражение.

— Вы с золотой медалью, конечно, гимназию окончили?

— С серебряной, — повинился Константин. — По древнегреческому срезался. Поначалу хотел в университет, на юридический, но перерешил и из класса первым записался в военное училище. В Александровское, на Ходынском поле, знаете?

Путко знал Москву плохо. Ходынское поле было связано для него только с трагическим событием в день коронования Николая II.

— По первому разряду окончил, — не удержался, похвастался прапор. Ускоренный выпуск.

Под вечер Наденька прибежала в палату:

— Новости, миленькие мои! Новости-то какие! Из города девчата пришли на ночную смену, такое сказывают — с ума сойти!

— Что случилось, кралечка? Кайзера Вильгельма наши заполонили?

— Какого там кайзера! Распутина убили, вот что!..

2

Откуда выполз и, набирая силу, понесся по городу слух, установить было невозможно. Но уже через час барышни на телефонных станциях едва успевали включать вилки соединений, и в трубках едва ли не всех аппаратов звучало: «Вы уже слышали?.. Ах, неужели правда?..»

Молва в этот пронзительно морозный декабрьский день катилась по Питеру подобно снежному кому, подминая под себя другие новости, даже вести с театра войны, и безразборно впитывая все подряд: возможное и вероятное, невозможное и фантастическое. Действительно, попади в плен сам кайзер, это не произвело бы такого впечатления, как слух об убийстве Распутина.

С чего началось? С того, что на Гороховую позвонила из Царского Села фрейлина императрицы Анна Вырубова, чтобы попросить Друга приехать во дворец, и услышала, что Григория Ефимовича нет дома и не было всю ночь. Ничего удивительного. Но охрана не ведала, когда и куда он отбыл. А тут невнятные слухи о каком-то заговоре, о котором говорил накануне министр внутренних дел Протопопов. В предчувствии ужасного Александру Федоровну охватил мистический страх. «Найти! Разыскать!..»

Столичная полиция, жандармское управление, охранное отделение, служба дворцовой агентуры — все были подняты на ноги и брошены на поиски. Банальная в своей простоте поговорка: «Шила в мешке не утаишь» — и на сей раз подтвердила народную мудрость. Крупинка по крупинке начало собираться: ночью во дворе особняка князя Юсупова на Мойке слышали выстрелы; страдающий бессонницей бывший актер — нахлебник убежища императорского театрального общества у Петровского моста — видел на рассвете, как подъехал большой черный автомобиль и люди в черном вытащили из него нечто черное и сбросили с моста в прорубь. Свидетельству престарелого артиста поначалу не придали значения — ни городовой, чей пост был тут же у моста, ни сторожа и дворники пивного склада «Бавария», находящегося по соседству, ничего подобного не подтвердили. Но на свежем снегу в этом месте действительно были обнаружены четкие отпечатки автомобильных шин, к парапету вели глубоко вдавленные следы и цепочка кровавых пятен; на перилах снег был совершенно сметен, и темное пятно проступало на бревенчатом подпоре моста. Осмотрели. Да, пятно крови. И на реке, у края проруби, что-то темнело. Спустились на лед. Оказалось — коричневый фетровый бот.

Чины охранного отделения и прокурорского надзора помчались на Гороховую. Жена Распутина тут же опознала находку: эти боты Григорий Ефимович завсегда надевал на выходные шевровые сапожки.

Бот. Кровавые пятна. Таинственный черный автомобиль. Единственные за всю минувшую ночь выстрелы на Мойке… Разрозненные улики начали сцепляться в версию.

Между тем водолазы, обследовавшие речное дно в полынье, ничего не обнаружили. Установили лишь, что течение в этом месте очень сильное, и если даже сюда сбросили тело, то его могло унести под лед неизвестно куда. Усиливавшийся мороз, схватывающий полынью, заставил прервать подводные работы.

Протопопов доложил царице. Александра Федоровна распорядилась спустить на розыски всех столичных водолазов, недостанет — вытребовать из Кронштадта. Не найдут — пусть взламывают лед по всей Малой, а понадобится и по Большой Невке, по всей Неве и взморью. В одном из частных домов у Петровского моста открыл свою временную канцелярию товарищ прокурора столичной палаты. Местность в этом районе была оцеплена полицией. Чтобы не окоченеть, городовые жгли костры, раскачиваясь вокруг них в тяжелых тулупах. Было зачем выставлять оцепление: со всех концов Питера в санях, моторах, пешком тянулись к мосту любопытствующие. Спешили и к большому дому на Гороховой, по первому этажу которого сверкали над входом в магазин электрических приборов стеклянные рекламные груши. Но охрана никого не пускала ни на парадную лестницу, ни во двор — только жильцов. Репортеры столичных газет осаждали дворника. Старый татарин плохо понимал по-русски и к тому же ничего не знал о происшествии, случившемся в минувшую ночь.