Заговор генералов - [177]

От штабного вагона бежали офицеры, на ходу вырывая из кобур наганы. Но, встреченные настороженными жалами сверкающей стали, оторопело, будто споткнувшись, останавливались. Засовывали револьверы.

— Не пойдем на Питер! Завертай назад, в бога душу мать!.. Всех вас, гадов, порешим, а на Питер, народ губить, не пойдем!..

Будто голосом Петра Кастрюлина. Его словами, вошедшими в сердца и души братьев-солдат…

2

Сыпавшиеся со всех сторон вести — одна тревожней другой — наводили Корнилова на мысль: хотя генералы и офицеры на его стороне, но солдаты — те штыки и сабли, которые были нужны в первую очередь, — не хотят поддерживать «корниловское дело».

Он поручил ординарцу Завойко составить новое обращение к войскам, которое, тотчас утвердив, распорядился передать в части в виде «Приказа № 900»: «Честным словом офицера и солдата еще раз заверяю, что я, генерал Корнилов, сын простого казака-крестьянина, всею жизнью своей, а не словами, доказал беззаветную преданность родине и свободе, что я чужд каких-либо контрреволюционных замыслов и стою на страже завоеванных свобод при едином условии дальнейшего существования независимого великого народа русского». Тут уж получалась полная путаница, и становилось совершенно непонятным, против чего же и зачем он идет на Петроград.

А донесения поступали: Клембовский, отказавшийся принять должность главковерха, заменен на посту главнокомандующего Северным фронтом генералом Дмитрием Бонч-Бруевичем; главкозап Балуев и помощник главкорум[25] Щербачев сыграли труса, переметнулись на сторону «фигляра». Значит, подались и генералы… Деникина нет. И он остался только с Крымовым, от которого ни слуху ни духу. Полковник Лебедев, посланный на связь, как в воду канул, — до сих пор не вернулся. Остается единственная надежда — Каледин.

Сообщение, переданное через третьи руки, что атаман предъявил Керенскому ультиматум, пригрозив отрезать от Питера и Москвы юг, не подтверждалось официально, хотя вполне соответствовало обещаниям, полученным Корниловым от предводителя донских казаков. Поэтому главковерх продиктовал адъютанту:

— «Войсковому атаману Алексею Максимовичу Каледину. Сущность вашей телеграммы Временному правительству доведена до моего сведения. Истощив терпение в бесплодной борьбе с изменниками и предателями, славное казачество, видя неминуемую гибель родины, с оружием в руках отстоит жизнь и свободу страны, которая росла и ширилась его трудами и кровью. Наши сношения остаются в течение некоторого времени стесненными, прошу вас действовать в согласованности со мной так, как вам подскажет любовь к родине и честь казака». — За моей подписью отослать шифротелеграммой.

Не полагаясь на столько раз уже подводившую его связь, генерал вызвал Завойко:

— В такое время не хотел бы расставаться с вами. Но придется. Поезжайте снова на Дон, к Каледину. Подымите казаков.

— Когда ехать?

— Немедленно.

По выражению лица своего ординарца-советника Корнилов понял: тот рад возможности покинуть Ставку.

Крыса… Когда еще он доберется до Новочеркасска…. И доберется ли?.. И где же Крымов?..

3

Как и было запланировано Крымовым, сотни Первой Донской дивизии в ночь на тридцатое августа походной колонной двинулись в направлении Луги. У подступов к городу путь им преградили баррикады и ряды окопов. Казаки не захотели принимать боя. Не подчиняясь приказам офицеров, повернули коней назад.

Крымов уступил:

— Утром двинемся в обход Луги в направлении станции Оредеж. Будем заходить не со стороны Гатчины, а со стороны Царского Села.

Но утром его разыскали приехавшие из Петрограда двое офицеров посланцы Керенского.

— Министр-председатель просит вас прибыть в столицу. Он гарантирует вам безопасность своим честным словом, — передал один из них.

Генерал задумался. Если смотреть на обстоятельства трезво, дело дрянь: под руками дивизия неполного состава, уже отказывающаяся подчиняться, да горстка неведомо откуда взявшихся юнкеров московских училищ. Где остальные части, и прежде всего Кавказский туземный корпус, которому «все равно, кого резать»?.. По сведениям двухдневной давности (а более свежими он не располагал), штаб корпуса все еще находился на станции Дно, хотя авангард Ингушский и Черкесский полки — продвинулись по Витебской железной дороге едва ли не до Царского Села. Но тоже — лишь два полка. В преданности князя Багратиона и командира Первой туземной дивизии князя Гагарина верховному главнокомандующему Крымов не сомневался. Однако сейчас одной преданности было мало. Надо действовать решительно и стремительно. А неведомые силы, как Гулливера, опутали бесчисленными нитями и держат такого колосса — целую армию! — мертвой хваткой.

Время! Ему нужно выиграть время, пока так или иначе все дивизии сосредоточатся на подступах к Петрограду. Однако дела не так уж и плохи: железные дороги вокруг столицы забиты эшелонами его войск. Это дает ему возможность вести переговоры с министром-председателем не как побежденному, а как завтрашнему победителю.

— Я выезжаю в Петроград, — решил он.

Но прежде чем вернуться в Лугу, где ждал автомобиль, приказал командиру Первой Донской дивизии генералу Грекову: