Заговор Дракона. Тайные хроники - [59]

– Это было очень неприятно – чувствовать себя беспомощным перед обычным стариком. Да что я говорю – он не был обычным! Даже так: это был в высшей степени необычный старик. Хотя в тот момент я только-только начинал об этом догадываться. Но больше всего меня угнетало то, что я огорчу своего любимого шефа и не выполню его поручение. – Ненад виновато посмотрел на Карича. – Распластавшись на диване, я смотрел на преобразившегося Барченко и даму в черном, которая совсем не удивлялась происходящему. Мало того, она смотрела на Барченко с уважением. Как будто он сделал доброе дело, отшвырнув меня от нее. Я еще не мог понять, что происходит: моя голова и суставы сильно болели от ушибов. Если не учитывать, что я пришел бить Барченко, я все же был его гостем и пока не обнаруживал никаких агрессивных намерений. Зачем же он со мной так поступил? Мне тогда, честно говоря, стало жаль себя. И тут выбежала эта мерзкая собачонка…

– Габриелла! – презрительно вставил Карич. – Я знаю эту псину. Барченко с ней ни на час не расстается. Он берет ее даже на важные деловые встречи. Ему плевать, что о нем подумают, – это самая настоящая любовь, которая ничего не стыдится. Я думаю, пожалуй, что он один из тех старых придурков, что завещают свое состояние животным при живых детях и внуках. А эта Габриелла – просто лающий кусок дерьма.

– Да. – Ненад впервые улыбнулся. Его улыбка больше походила на оскал. Мне казалось, что он сейчас захохочет, этот Ненад, неприятным лукавым смехом гиены. – Лающий кусок дерьма! Вы очень хорошо охарактеризовали это животное. Габриелла – самая противная псина из тех, каких я когда-либо видел. Очень злая и очень гордая. Собака схватила меня зубами за штанину и начала драть… это было больно, смешно и стыдно. Я просто не знал, что мне тогда делать!

Мне вдруг стало не по себе – все происходящее было не просто непонятным, а на удивление глупым. А этот потешный рассказ киллера про Габриеллу, рассказ, выдаваемый таким серьезным тоном, совсем выбил меня из колеи. Я бы подумал, что меня разыгрывают, если бы в этом деле не участвовала Ана. Уж она-то точно не была способна на такой пошлый розыгрыш.

– …Собака разорвала мне брючину, и я пнул ее в морду. Псина заскулила. Тут же я пожалел о содеянном. Как только я пнул Габриеллу, Барченко буквально рассвирепел – я никогда не видел, что кто-либо так трясется над своей собакой. Хотя я не сильно-то ее и ударил, думаю, что она больше изображала обиженную, чтобы привлечь сочувствие хозяина. Габриелла! И тут я заметил, что клыки у Барченко торчат изо рта, даже когда он его не открывает. Уши у него стали большими, мочками прижатыми к шее, и с заостренным верхом, совсем как у Дракулы в старом американском фильме с Белой Лугоши в главной роли. Он побледнел, как будто его густо посыпали белой пудрой – покойники и то порумяней будут. Пальцы у него стали прямо как конечности богомола – такого я еще никогда не видел. Он перебирал ими, как будто плел невидимую сеть. Глаза Барченко бешено вращались в своих орбитах и сочились ненавистью, желтые, как яичница на сковородке. Он был зол и голоден. Причем его голод я чувствовал своим нутром – ведь я сам был его жертвой. Он был нежитью, и я понял, что это его настоящий облик, а то, что мы видим обычно – лишь оптический обман. – Ненад посмотрел на меня почти с мольбой. – Я не знаю, как мне все это вам объяснить.

– И не надо – я прекрасно знаю все, о чем вы мне тут говорите.

– Ладно. – Ненад заметно обрадовался, что я ему поверил. Потому, наверное, что он сам бы ни за что не поверил в эту историю, будь он посторонним слушателем, а не ее участником. Я в его глазах выглядел либо полным лохом, либо великим прозорливцем.

– Габриелла подбежала к ногам вампира, обутым в какие-то нелепые тапочки, приняла агрессивную позу и начала остервенело тявкать на меня. Она буквально плевалась от разъедающей ее изнутри ненависти. Дама в черном выглядела так же, как и хозяин номера: уши, пальцы, глаза – все тоже самое. Это было настолько кошмарно и нелепо, словно я попал внутрь второсортного сериала ужасов. В то же время я остро чувствовал опасность и подозревал, что укусы Габриеллы и порванная брючина – далеко не самое страшное, что со мной может произойти в этом номере. Мои ощущения нашли наглядное подтверждение в действиях дамы и самого Барченко, который, засучив рукава, подходил ко мне, угрожающе скрежеща зубами. Дама словно бы копировала его движения и жесты. Я понимал, что они только обликом люди, а на самом деле какие-то неизвестные науке существа типа снежного человека. Даже чувства, рефлексы, само устройство внутреннего мира были у них совсем не такими, как у людей: с одной стороны, они руководствовались самыми примитивными инстинктами алчности и ненависти, с другой – были очень умны, гораздо умней обычных людей. Это хорошо читалось в их безумных глазах. Они притягивали, я смотрел в эти желтые омуты, полные плесени и ила, и понимал, что мне очень хочется в них утонуть и покончить со всем этим. Покончить с этой жизнью, в которой ты должен вести ежедневную войну против всех, теряя силы и надежду. Вампиры – буду называть их так – приблизились ко мне и взяли меня за руки – дама в черном за правую, а Барченко за левую. Затем я потерял сознание.