Заговор - [122]

В общей комнате большинство арестанток осыпало этих самых отцов церкви руганью.

«Я полагаю, что Отцы Церкви допускают серьезное противоречие, отдавая мужчинам власть в церкви под предлогом, что Иисус выбрал двенадцать апостолов из мужчин. Это даже надо понимать в противоположном смысле. Ибо Иисус, на всем протяжении своей миссии, только и делает, что исправляет суждения апостолов, объясняет им, что они ошибаются в своих толкованиях, что они поступают неправильно, что не слушают его проповеди, что идут ложным путем, принимая за чистую монету то, что является лишь метафорами. И в результате: Петр от него отречется, Иуда предаст, Фома не поверит. В действительности мужчины, которые окружают Иисуса, довольно неотесанны, не слишком умны, мало открыты… в отличие от всех женщин, которых он встречает и которые кажутся правильно понимающими его проповедь. И если Иисус окружил себя двенадцатью апостолами-мужчинами, то потому, что хотел в первую очередь развивать именно их, потому что они были хуже образованны, они были тупы, их следовало постоянно поправлять, поощрять к открытости! Да, Иисус выбрал двенадцать мужчин, но потому, что они были хуже женщин. Подобно учителю, который внимательнее следит за плохими учениками и сажает их за первые парты, чтобы видеть, что они хорошо работают. И, оставляя их при себе, Иисус имел больше шансов сделать мужчин лучше и распространить свое учение в мужской касте. Единственной, нуждавшейся в улучшении! И решающее доказательство духовного превосходства женщин над мужчинами написано черным по белому во всех четырех Евангелиях. Кому первым Иисус показывается после своего „воскресения“? Кому предоставляет честь принести это радостное известие? По всей логике, он должен был бы доверить столь важное поручение одному из двенадцати апостолов. Но те, кто писали эти тексты, не сумели полностью стереть то, что, должно быть, было слишком хорошо известной деталью рассказа: первой после своего мнимого воскресения Иисус явился Марии Магдалине. Именно ей он явился первой, делая ее подлинной носительницей своего слова. Ей он доверяет самое ценное: ответственность за распространение его учения после его смерти. Даже если воскресение не более чем вымысел, это воображаемое возвращение Иисуса и появление перед Марией Магдалиной недвусмысленно доказывают, что она должна была занимать важное место среди последователей Иисуса. И что редакторы данных текстов не могли поступить иначе, как оставить за ней это центральное место, принадлежащее ей. Она единственная ученица Иисуса, которая правильно поняла его учение и возможность толкования его слов после его смерти».

Кристофер положил ладонь на лист, который дочитал, и сделал паузу, чтобы сосредоточиться. Потом он поднял голову.

«Я не верующий, но не хочу бросать камни в тех женщин и мужчин, которые признают христианское вероучение. Тем более что эта религия лучше других годится для того, чтобы возвратить женщинам место, которое должно было принадлежать им веками: место, равное месту мужчин.

Поэтому я единственный раз буду молиться: я стану молить вас, дорогие друзья, реализовать первоначальное учение Иисуса и разрешить наконец женщинам получать священнический сан, чтобы мир почувствовал себя лучше, вплоть до того дня, когда одна из них станет папессой».

На этот раз в общей комнате воцарилась тишина.

«И в заключение позвольте мне сказать вам слова надежды».

Кристофер сглотнул. Он в последний раз посмотрел в камеру, и по его взгляду Сара поняла, что именно к ней, к ней одной он сейчас обратится в то время, когда его видят миллионы.

«Как и в христианстве, воскресение не находится целиком в будущем, оно также в нас, оно начинается, оно уже началось».

Кристофер исчез с экрана, на котором вновь появился ведущий. Сейчас в нем больше не было внешнего доверия и оживления, которые он демонстрировал несколькими минутами ранее. Почти захваченный врасплох, он попытался объяснить, что теперь начнут обсуждение этого третьего, последнего разоблачения.

Экран телевизора погас, и две надзирательницы дали звонок к окончанию времени отдыха. Заключенные выстроились цепочкой и покорно направились по своим блокам.

Сара бесшумно встала и вышла из тени. Бритая голова, круги под глазами, осунувшееся лицо. Она вошла в длинный коридор, ведущий к камерам. Поднесла руку к своей впалой щеке и неловким движением вытерла слезу, которую изо всех сил пыталась не выпустить наружу.

Одна за другой заключенные разошлись по камерам под хлопки дверей и лязг засовов.

Надзиратели отвели взгляд, когда Сара прошла мимо них, и молча открыли ей дверь камеры.

Она подошла к своей койке и села на нее, пока дверь закрывалась с металлическим лязгом и глухим ударом. Через гудящую в ушах тишину, внутренне съежившаяся, чувствуя позывы к рвоте, Сара старалась оттолкнуть руку, протянутую Кристофером во время его телевизионного выступления.

Она изо всех сил шлепала, царапала, колотила свою мечту о счастливой жизни в их новом доме на прекрасном острове, где они были бы втроем, а потом появился бы малыш, который в первый раз улыбнулся бы ей, в первый раз сказал бы «мама», а она и Кристофер хлопали в ладоши и смеялись, как дети, когда он бегал бы от одного из них к другому.