Заговор - [8]

— Сомневаюсь, поскольку он получил пулю в ногу… скорее всего еще один кандидат в ящик психов. Ты слышал: босс только что послал священника к этому греку. Так что в случае чего нас ждет геенна огненная.

Они засмеялись. И Колверт, и Эндрью знали, что, если они попадут в беду, Ник Стеймс снесет монумент Вашингтона, коль скоро решит, что это им поможет.

* * *

Госпитальный подъезд был старый и запущенный, а коридор выкрашен в блекло-серый цвет. Дежурная медсестра в приемной сказала им, что Казефикис находится на четвертом этаже в палате 4308. Агенты удивились беспечности, царящей в больнице. Им даже не пришлось показать свои удостоверения, пока они ходили по зданию; никто не бросил на них и взгляда, но, может быть, по профессиональной привычке они слишком серьезно отнеслись к этому вопросу.

Поскрипывающий лифт неторопливо поднял их на четвертый этаж. Вместе с ними поднимались мужчина на костылях и женщина в инвалидной коляске, которые, видимо, привыкнув к медлительности лифта, вели неспешную беседу. На четвертом этаже Колверт осведомился, где найти дежурного врача.

— Я думаю, что доктор Декстер уже ушла, но пойду проверю, — сказала дежурная сестра. Агенты ФБР посещали отделение не каждый день, и она окинула их любопытным взором голубых глаз. Доктор и сестра показались вместе в конце коридора. Вид доктора Декстер удивил и Колверта, и Эндрью. Они представились. Должно быть, все дело в ногах, решил Марк. В последний раз он видел такие ноги в пятнадцатилетием возрасте, и их демонстрировала Энн Банкрофт в «Выпускнике». Тогда он впервые обратил внимание на женские ноги и с тех пор не пропускал их взглядом.

Элизабет Декстер, Д. М.,[5] была туго затянута в белый халат, на крахмальной глади которого выделялась красная пластиковая карточка с ее именем. Под форменным одеянием, насколько Марк успел разобрать, была красная шелковая блузка и черная юбка, едва прикрывшая колени доктора. Она была среднего роста и изящного сложения. Марк обратил внимание на то, что она не употребляет косметики, но ее кожа и темные глаза не нуждались в ней. Во всяком случае, посещение больницы обретало какой-то смысл. Барри, которого женские достоинства врача оставили равнодушным, попросил историю болезни Казефикиса. Марк решил не терять времени.

— Вы имеете отношение к сенатору Декстеру? — спросил он, слегка подчеркнув слово «сенатор».

— Да, это мой отец, — спокойно сказала она, поскольку привыкла к подобным вопросам, и они, а также те, кто придавал этому значение, слегка надоели ей.

— Я слушал его лекции в Йеле, когда учился там последний год, — сказал Марк, отважно кидаясь вперед, поскольку видел, что Колверт вот-вот закончит изучать эту чертову историю болезни.

— Так вы тоже были в Йеле? И когда вы закончили?

— В семьдесят шестом, а юридический колледж в семьдесят девятом, — ответил Марк.

— Мы могли встречаться там. Я кончила в восьмидесятом.

— Если бы мы раньше встречались, доктор, я бы этого не забыл.

— Когда вы, аристократы, кончите обсуждать свои дела? — прервал их Барри Колверт. — Скромный выходец со Среднего Запада хотел бы приступить к делу.

«Да, — подумал Марк, — когда-нибудь Барри станет Директором».

— Что вы можете нам рассказать об этом человеке, доктор Декстер? — спросил Колверт.

— Боюсь, что немного, — сказала доктор, беря историю болезни Казефикиса. — Он сам явился сюда. У него обнаружилось пулевое ранение. Рана была воспалена, и, похоже, получил он ее с неделю назад. Ему надо было бы обратиться к нам значительно раньше. Утром я вынула пулю. Как вы знаете, мистер Колверт, в наши обязанности входит сразу же сообщать полиции, когда к нам попадает пациент с огнестрельным ранением, и поэтому я позвонила вашим людям в Метрополитен-полис.

— Это не наши люди, — поправил Марк.

— Прошу прощения, — спокойно отреагировала доктор Декстер. — Для врача все полицейские на одно лицо.

— Для полицейского все врачи также не отличаются друг от друга, но ведь у вас тоже есть специалисты: ортопеды, гинекологи, терапевты, не так ли?

Доктор Декстер пропустила эти соображения мимо ушей и открыла папку.

— Все, что мы знаем, — это то, что по происхождению он грек и его имя Анджело Казефикис. У нас он никогда раньше не был. Сказал, что ему тридцать восемь лет. Вот, пожалуй, все.

— Ну что ж, обычно мы с этого и начинаем. Благодарю вас, доктор, — сказал Колверт. — Нам нужно повидать его.

— Конечно. Прошу за мной. — Элизабет Декстер вышла в коридор.

Следуя за ней, Барри искал палату 4308, а Марк не отрывал взгляда от ее ног. Подойдя к нужной палате, они сквозь глазок увидели двух мужчин на кроватях: Анджело Казефикиса и веселого негра, который не отрывался от телевизора с выключенным звуком. Колверт повернулся к доктору Декстер.

— Не могли бы мы с ним поговорить с глазу на глаз, доктор? Он хочет что-то сообщить нам и, возможно, не пожелает сделать это при посторонних.

— Никто его, кроме вас, не услышит, — сказала доктор Декстер и засмеялась. — Это мой любимчик, почтальон Бенджамин Рейнольдс. Он глух, как сыч, и до тех пор, пока мы его на будущей неделе не прооперируем, он не в состоянии услышать даже трубы Страшного суда!