Загон предубойного содержания - [14]

— Что же делать, дорогой Цунареф? Неужели единственный выход — побросать всех дегенератов в Нил на корм крокодилам? Помните как Иди Амин учудил в семидесятых с инвалидами?

— А, это угандийский диктатор? Нет конечно. Одноразовая акция ничего не даст.

— А если её повторять систематически? Хотя нет… Куда потом девать крокодилов? Размножатся же как на дрожжах.

— Крокодилов — на мясо, как и нас.

— Не проще ли сразу инвалидов на мясо, дорогой Цунареф? Их ловить гораздо легче чем крокодилов.

— У инвалидов мясо тухлое, а тухлятину никто кроме крокодилов не ест. Когда в ареале отсутствуют крокодилы, систематически выедающие тухлятину из живущей там популяции, эта популяция протухает целиком, и ей приходит конец. Да посмотрите сами, что происходит: сильные, генетически полноценные прямоходящие должны всего добиваться сами в тяжёлой конкурентной борьбе, истощая свои силы, и отдавать большую часть своего заработка на поддержание жизни инвалидов, которые работать не могут и целой своры симулянтов, которые работать могут, но не хотят. Получается так что весь генетический брак, от рождения неспособный усваивать и применять знания, социальные и производственные навыки, полностью освобождён от борьбы за выживание. Вырожденцы и деграданты находятся на положении священных коров. В нынешнем обществе дегенераты не только не уничтожаются, но напротив — любовно культивируются и обеспечивается всеми благами за счёт здоровой части общества. В популяции прямоходящих катастрофически увеличивается доля умственно отсталых, врождённых уродств, диабетиков, гемофиликов, дальтоников, гомосексуалистов, наркоманов, алкоголиков, гороподобных толстяков, трясущих жирами, психопатов, маньяков, шизофреников… Кем бы все они были в дикой природе?

— Едой, уважаемый Цунареф! Дрянной некошерной едой. Другими словами, падалью.

— Правильно! Вся эта генетическая некондиция, годная лишь на то чтобы быть съеденной падальщиками, в естественной среде не только бы не выжила, а просто никогда не родилась. Лишь благодаря современным технологиям и современному же слюнявому индивидуалистическому сочувствию любым дегенератам, которое ныне считается вершиной гуманизма, нежизнеспособные мутанты не только остаются в живых, но ещё и активно размножаются и плодят себе подобных! Их заботливо кормят, лечат, их жизнь поддерживают искусственно, не считаясь с затратами, за счёт здоровой части населения. В результате здоровых становится всё меньше, а неспособных к нормальной жизни — всё больше. Очень скоро у прямоходящих станет некому работать и обеспечивать не в меру расплодившихся вырожденцев инвалидными колясками, диетическими завтраками, кислородными подушками и тёплыми клизмами! Вы представляете, что тогда случится?

— Ну почему так уж и некому работать, дорогой Цунареф? А иммигранты?

— Иммигранты? Это дикари, в их в генах нет ни грана самодисциплины. Если они видят, что можно не работать, они тут же перестают работать, а начинают сладко бездельничать на пособия, которые им платят местные гуманисты, и рожать без счёта таких же дикарей и бездельников. Таким образом иммиграция не сокращает, а только увеличивает число нахлебников обезумевшего от избытка слюнявого гуманизма цивилизованного общества. Идея терпимости к большиству мыслимых пороков не может привести ни к чему иному! В итоге инфраструктура, в которой освобождающиеся рабочие места некем заполнить, просто развалится. Вот в этом самом убойном цеху, куда вы нас поведёте через часок, станет некому работать, и он остановится. Оборудование заржавеет, здание разрушится…

— А мне очень нравится наш убойный цех. Прекрасное инженерное сооружение. Полутуши висят на конвейере, медленно продвигаясь вперёд… Рабочие разделывают их чёткими, выверенными движениями… Иногда мне кажется, что они двигаются как автоматы. Возможно их скоро и заменят роботами, как в автомобильной промышленности… И вы знаете, эта великолепная механизация заставляет забыть, что на конвейере висят не просто куски мяса, а ещё недавно бывшие живыми существа, у которых насильственно отняли жизнь. Эта инженерная непреклонность не позволяет верить, что каждый новый шаг конвейера начинается с убийства. И хотя я каждый день вижу эти массовые убийства, я всё никак не могу смириться с мыслью, что убийство может быть поставлено на конвейер. Смешно, не правда ли?

— Нисколько не смешно, дорогой коллега. Если этот конвейер убийств остановится, некоторое количество прямоходящих не получит на завтрак привычные сосиски и ветчину. Если остановятся все подобные этому конвейеры убийств, прямоходящие очень скоро начнут убивать друг друга, и убивать весьма жестоко, и конвейр убийств возродит себя в ином качестве. Предваряю ответом саркастический вопрос, который читается на вашем лице. Нет, уважаемый Царандой! Вегетерианцами они не станут. Когда цивилизация прямоходящих начнёт разваливаться, а это произойдёт непременно, они погрузятся в такую дикость, которая нам, парнокопытным, и не снилась. Природа, доселе искусственно сдерживаемая цивилизацией, возьмёт своё, и сделает это с удесятерённой яростью. Перед тем как остановиться, нечестивый конвейер бессмысленных убийств обязательно пропустит через себя тех, кто его построил и запустил. Природа слишком хорошо устроена для того чтобы этого не случилось.