Загляни ко мне на Рагнарёк - [35]
— Да, — сказал Данил, стряхивая пальцы Влада, дергавшего его за рукав.
— Тогда закройте глаза, — сказал Безголовый Фернандо. — Я бы тоже закрыл, но они опять куда-то с бежали…
— Если я поймаю твою опять сбежавшую голову, ты простишь меня за вранье? — спросил Сулейман.
— Прощу, конечно, даже если не поймаешь… но сначала надо посражаться, этого требует наша честь, — объяснил Фернандо.
— Мы уже давно закрыли глаза, — напомнил о себе Данил.
— Ну и глупо, — сказал Фернандо. — Давно пора открыть.
Данил открыл глаза и…
На самом деле было так:
В ла-манчском городке Алькасар-де-Сан-Хуан, в старинной церкви сохранилась запись о крещении младенца Мигеля де Сервантеса Сааведра, будущего автора романа о Дон Кихоте. Местные жители убеждены, что образ хитроумного идальго их знаменитый земляк списал с одного горожанина, дона Алонсо де Айона Гутьерре де Кесада (или Кехада), которого хорошо знал. Дон Алонсо был небогатым дворянином и жил в Алькасаре с женой Тересой де Мендоса и двумя дочерьми. Его считали чудаком, даже помешанным, смеялись над ним… а Сервантес сделал из безумца самого великого литературного героя Испании.
Но если бы Испания была дождливой, ее история сложилась бы по-другому.
— Дождь, — сказал дон Алонсо, глядя в окно.
— Дождь, — фыркнула Тереса. — Тоже мне новость. В Испании каждый день дождь. И куда ты это, муженек, собрался в такую погоду?
— Дела, однако, — сказал дон Алонсо. — С мельницами… то есть с великанами сражаться пора. Расплодилось этой нечисти по всей Ла-Манче. Куда ни плюнь — везде мельница… то есть великан.
— Зачем плевать в мельницы? — удивилась Тереса. — Полезная штука, зерно мелет. Опять чудишь, муженек.
— Великаны зерно не мелют, — объяснил дон Алонсо. — У них организм по-другому устроен. Они человечиной питаются.
— Мельницы? Человечиной? — удивилась Тереса. — Это уже не мельница, это мясорубка получается. Не чуди, муженек, оставь в покое бедные мельницы. Ты их уже столько извел — мельники очень обижаются.
— Пусть обижаются, а я на них войной пойду! — обрадовался дон Алонсо.
— Хороший хозяин в такую погоду собаку из дому не выгонит, — Тереса попыталась воздействовать по-другому.
— Я не собака, — объяснил дон Алонсо. — Я человек. Это звучит гордо!
— Да? — засомневалась Тереса. — Ну, тебе виднее. Но дождь очень мокрый.
— Это происки мельниц… то есть великанов, — объяснил дон Алонсо.
— Ну да, ну да… а ты их перехитри, — сказала Тереса. — Они ждут, что ты приедешь… а ты хитроумно останешься дома! И все тебя будут прославлять и называть «хитроумный идальго Дон Кихот Ла-Манчский!»
— Да? — удивился дон Алонсо. — Ну, ладно, тогда я остаюсь дома. Давно меня никто хитроумным не называл. Пора бы уж и назвать.
Так дон Алонсо из-за дождя остался дома, не поехал сражаться с мельницами. И Сервантес так и не написал своего великого романа, а вместо этого написал длинный стих о дожде…
Глава 8
ПЕЙЗАЖИ РОДНОГО УРАЛА
Данил открыл глаза, как всегда, до будильника. Все равно спать в такой жаре невозможно. Он прошлепал в ванную, мечтая о ледяном душе, но кран сказал привычное «пшик».
— Холодной воды нет, — заметил Влад, чистя зубы кипятком. — Одна горячая.
Изо рта у него шел пар, как у дракона. Умываться горячей водой не хотелось. На кухне мама раскладывала по тарелкам жареные ананасы.
— А пельмени? — спросил Данил. Он по понедельниковым утрам любил пельмени, они его как-то примиряли с начинающейся учебной неделей.
— Это что еще за пельмени? — удивилась мама. — Какое-то иноземное блюдо, я и не знаю.
— Его едят в холодных странах, — сказал Влад, морща лоб, будто что-то пытаясь вспомнить.
— Нет уж, раз вы живете на жарком Урале, то ешьте ананасы, — решительно сказала мама. — Вы еще картошки попросите — совсем уж экзотический продукт.
— А где дядя Сережа?
— У него солнечный удар.
— Он подрался с солнцем, и оно его ударило, — пояснил Влад.
— Нет, он подрался со своим начальником. Тот взбесился от жары и стал на всех кидаться. А Сережа его победил, связал и вызвал скорую.
— И заработал фингал, — весело сказал дядя Сережа, входя в кухню. — Ерунда, уже не болит. Почему кондиционер выключен?
— Он взбесился, как твой начальник, — сказала мама. — Вместо того, чтобы охлаждать, — нагревает. Ребята, вы опаздываете. Эй, куда? А брюки?
В школу было положено ходить в брюках — более удобные для жары трусы считались неприличными. Правда, брюки разрешали носить из легких тканей, но все равно было жарко. За приход в школу без брюк ставили двойки и вызывали родителей. Но мальчишки все равно иногда нарушали. Девчонкам проще — они носили такие короткие юбки, что, в сущности, это были очень широкие пояса.
Огибая толстую магнолию, братья вышли на остановку. Толпа, как всегда, и никаких маршруток. Остановка утопала в зарослях бананов — чтобы пассажиры не скучали и ели фрукты. Но на бананы уже никто в Екатеринбурге смотреть не мог. Рядом какой-то мужчина выругался — поскользнулся на банановой кожуре. Это была самая распространенная травма в городе — когда поскальзывались на банановой кожуре и ломали что-нибудь. Потому что бананов в городе было больше, чем урн, и кожуру бросали где попало. Сейчас в Екатеринбурге шла компания по замене банановых насаждений финиковыми. Дикие финиковые леса росли в районе Первоуральска и за Ревдой, а в Екатеринбурге их было мало — считались некрасивыми. «Со следующего года мы будем поскальзываться на финиках, а не на бананах», — радовалось областное телевидение.
