Загадочный город - [138]
А возле ручья на краю леса Ференсен, которого теперь волновала только сестра, пытался собраться с мыслями. Куда могла отправиться Морвал? Если он убедится в том, что она здесь и жива, значит, обратное превращение удалось. Может быть, она еще не готова встретиться с себе подобными; возможно, она боится, что подвергнет его опасности. Возможно, кто знает. Он выбрал направление: место его собственных страданий, мрачное озеро далеко в лесу.
Паук, который не мог дождаться, когда наконец расправится с первой жертвой в своем старом обличье, наблюдал за ним. Он узнал лицо, изображенное на мозаике купола. Паук не мог заполучить женщину, зато в лапы шел ее дружок. Правда, мужчина был ловок и имел при себе оружие. «Нужно за ним проследить, — решил паук, — пока он не устанет. И тогда… будет то же, что много лет назад с другими…»
Когда Солт проснулся, снегопад почти стих и с неба падали только редкие снежинки. Мороз сковал внешнюю оболочку пузыря крошечными кристаллами. Он поскреб мембрану и взмыл вверх, но вскоре кристаллы смазались в сплошное пятно, и ему пришлось управлять вслепую. Сожалея о том, что вынужден портить изобретение, которое служило ему верой и правдой, Солт ударом ноги распахнул входную дверь. Теперь он мог свободно обозревать окружающее пространство, но какой ценой: брови и волосы покрылись инеем, тело начало неметь. Он сжимал и разжимал ладони, вращая головой из стороны в сторону. Сначала поднял одну ногу, затем вторую; чтобы не замерзнуть насмерть, приходилось все время двигаться.
Зато благодаря Ференсену Солт знал, куда лететь. Оставляя лес по левую сторону, Солт добрался до огромного дерева, с верхней ветки которого свисали веревки. Неподалеку переливалось неуловимое небесное окно. Он приземлился, и после этого мотор наконец заглох.
Забрызганный кровью снег говорил о том, что здесь многое случилось, но Солт не нашел никого и ничего живого — только две разбитые клетки. Присматриваться он не стал: не было времени. Ботаник подошел к точке перехода и замер на какое-то время, когда внезапный пронзительный звук заставил его поднять голову. Поблекшие было трещины в небесном полотне протянулись от горизонта до горизонта и наливались красным. Армагеддон.
Стоящий у дерева Солт впал в отчаяние. Единственная лебедка сломалась, а нижние ветви находились слишком высоко, он не добрался бы до них даже без хрупкого побега, обвившегося вокруг его руки. Солт не представлял, как достичь точки перехода.
Он вздрогнул, когда по его руке пошли мурашки и бутон затрепетал. С удивлением и испугом ботаник увидел, что точка перехода стала сама приближаться к нему. Серебряные блики, мерцая серо-зелеными оттенками, постепенно начали расщепляться, и вскоре уже вся точка перехода оказалась охвачена движением; лучи света заплясали вокруг Солта. Он загадочным образом преобразился. Солт не чувствовал никакой боли, только перемены в своей сущности — мышцы и побеги, растение и человек сливались вместе. Он почувствовал, как бутон раскрылся и стал разрастаться, и мысли уступили ощущениям. Солт больше не видел ни земли, ни неба, теперь он их чувствовал — плотность и вкус земли, движение воздуха, его температуру.
Он и цветок середины лета стали одним целым. Он был Зеленым Человеком, последней надеждой Лост Акра.
Бороздящие небо вены побагровели. На лугу, словно портал в преисподнюю, поднималась колонна красного света. Солт почувствовал влечение к теплу. Зеленый Человек медленно двинулся к колонне, похожий скорее на дерево, чем на побег, — он зарос листвой, а тянувшиеся в разные стороны ветки сплошь покрылись цветами.
13. Вся жизнь — театр
Ромбус Смит окинул взглядом ряды кресел. Многие из них уже заняли родители, школьные работники и дети, которые ждали выдачи призов; остальные теперь занимали те, кто пришел только затем, чтобы посмотреть пьесу летней ярмарки.
Кольцо дубов в центре Айленд Филда — так называемый Внутренний Круг — обступало аудиторию, бросая тень на верхние ряды. Под деревьями, в соответствии с «Ботаническими предписаниями», веревочные ограждения защищали ротервирдский шиповник от непрошеных вторжений.
Директор школы с облегчением вздохнул. Скоро он сможет избавиться от своих ужасных обязанностей. Напротив него в самом центре площадки сидел Сноркел со своей свитой. Площадка была накрыта драпировкой с отличительными знаками мэра: это была натуральная королевская ложа, если не по названию, то по всем остальным признакам.
— Школьный приз в области искусства вручается мисс Вайн.
К неудовольствию директора, искусство шло в конце списка, в то время как первой значилась наука, поскольку именно она приносила деньги. Оставалась одна, последняя награда — смертный приговор общества, который доставался самому противному ученику.
— И последний, но не по важности приз, — объявил Ромбус Смит издевательски торжественным тоном, — «Кубок черного василька» за хорошее поведение получает…
К главной сцене у него за спиной подъехала большая пещера на платформе, которой управляли Гвен Ферди с Недом Гули. Облачение Гэвги свешивалось с ее крыши. Они остановились у крестика, нарисованного на сцене Облонгом, — историк считал внимание к деталям признаком истинного профессионализма, — и занялись машинкой для изготовления сухого льда.
Спокойно жил современный маг, Горислав Волгин, да пришла беда. Его родному миру грозят оборотни и вампиры всех мастей. Но и это не самое страшное, обязали его жениться. И вот пришла настоящая Беда. Черновик закончен.
В книге впервые собраны мистико-фантастические рассказы Е. А. Нагродской (1866–1930), одной из самых популярных писательниц дореволюционной России, автора нашумевших в то время эротических бестселлеров и произведений о женском «раскрепощении» — а также, несмотря на устоявшуюся «бульварную» репутацию, писательницы оригинальной и бесспорно заслуживающей внимания.
В книге впервые собраны фантастические рассказы известного в 1890-1910-х гг., но ныне порядком забытого поэта и прозаика А. Н. Будищева (1867–1916). Сохранившаяся с юности романтическая тяга к «таинственному» и «странному», естественнонаучные мотивы в сочетании с религиозным мистицизмом и вниманием к пограничным состояниям души — все это характерно для фантастических произведений писателя, которого часто называют продолжателем традиций Ф. Достоевского.
Покой обычного провинциального ВУЗа нарушает серия загадочных и тревожных событий. В цепь событий вовлекается компания друзей. Позднее, выясняется, что это жесточайшая цепь, ведущая в небытие, и только выдержка, крепкая дружба, сплоченность коллектива и взаимная любовь — главный козырь друзей, в противостоянии этому жестокому явлению. Сумеют ли они выпутаться из завязанной крепкими узлами, страшной ситуации? Все ли выдержат это чудовищное испытание, и к каким последствиям приведет их риск и поход на самые крайние меры? Что будет добром, а что злом? Будет ли каждый по-своему прав? Найдет ли каждый свою истину? Познает ли каждый главный закон своей жизни? Произведение построено на противопоставлении добра и зла, преданности и предательства, жадности и щедрости, крепкой дружбы и ненависти, любви и измен, строгой науки и необъяснимой мистики. Советы при чтении: 1. Нарисовать у себя в воображении портрет каждого героя и «подружиться с ним». 2. Ощутить себя в их компании и вместе с ними пройти сложный путь, переживая и радуясь за них, как за своих. 3. После важных глав, сделать перерыв и осмыслить прочитанное.
Читатель напрасно стал бы искать в энциклопедиях имя Хью Дэвидсона — это был лишь псевдоним, под которым публиковал «черные» или «странные» фантастические произведения один из пионеров американской научной фантастики и мастер космической оперы Эдмонд Гамильтон (1904–1977). В книгу вошел роман «Властелин вампиров», где действуют бесстрашный оккультный детектив доктор Дейл и его ассистент Харли Оуэн, а также рассказ «Вампирская деревня» — произведения, сыгравшие заметную роль в становлении вампирического жанра.
С первых десятилетий XIX века вампиры, упыри, вурдалаки и неупокойные мертвецы заполнили страницы русской прозы и поэзии. В издание вошло свыше тридцати произведений русской вампирической прозы XIX — первой половины XX века, в том числе многие затерянные рассказы и новеллы, пребывавшие до сегодняшнего дня в безвестности как для читателей, так и для исследователей. Собранные в антологии «Красногубая гостья» произведения убедительно доказывают, что область русской литературной вампирологии много богаче, чем представляется даже подготовленным читателям и иным специалистам.