Загадочные убийства - [87]

— Нет, — сказала Луиза, — если вы остановитесь там, то о нас начнут сплетничать. Вы же заходили к нам, поэтому вас явно заметят в деревне. Вы не представляете, как быстро разлетаются слухи в небольших поселках. Здесь все обо всех все знают.

Лондонцы действительно так думали, и хотя это было весьма спорное мнение, сейчас оно играло девушке на руку.

— То есть мне придется уехать сегодня же вечером? — уныло спросил Гай, представив всю долгую дорогу обратно до станции.

— Да, — ответила Кэннон, и ее сердце забилось еще быстрее.

— Наверное, вы правы. — Молодой человек подался к ней. — Правда в том, Луиза… — Он запнулся, не осмеливаясь продолжить. — Правда в том, что я готов сделать все, что вы скажете, понимаете? Все что угодно.

Помощница няни улыбнулась ему, но промолчала. Ей нравился Гай, однако их сближение представлялось ей невозможным.

— Простите, что я не могу проводить вас, — сказала Луиза, вставая из-за стола, — но мне пора возвращаться в детскую, иначе малыши начнут беспокоиться, куда я пропала. Я напишу вам при первой же возможности.

Салливан тоже встал и, прежде чем она осознала его намерения, обошел стол и приблизился к ней. Кэннон слегка отклонилась назад, а он поднял руку, показывая, что ей не о чем тревожиться.

— Все нормально, — доброжелательно произнес гость. — Я просто хотел попрощаться с вами. Не могли бы мы, по крайней мере, обменяться рукопожатием?

Девушка рассмеялась — скромность его притязаний убедила ее, что ей совершенно незачем его бояться.

— Разумеется! — воскликнула она. — До свидания, Гай.

Они с легким смущением пожали друг другу руки, и Луиза еще раз повторила:

— Я напишу вам.

Когда спустя пару минут миссис Стоби вернулась в кухню, то увидела лишь чашки и заварной чайник, аккуратно оставленные возле раковины, да опустевшие стулья за столом, и над всем этим витало ощущение разлуки.

Глава 49

В ноябре Нэнси исполнится восемнадцать лет, и в честь дня рождения ее мать обещала устроить в библиотеке бал. Луиза знала, что старшая из ее подопечных уже предвкушала приближение взрослой жизни и с нетерпением ждала ее реального начала. Между тем предстояло еще многое сделать и спланировать: составить список гостей, выбрать наряды, цветы… В один прекрасный вечер, сделав всего лишь несколько шагов, именинница перейдет из классной комнаты в бальный зал, и ее детство закончится. «Это будет особая вечеринка, — говорила Нэнси, — своего рода обряд инициации». Если б ей позволили, она добавила бы к этому ритуалу африканские барабаны и дымовые сигналы. Но в реальности их должны были заменить ритмы музыкального квартета и дым горящего в камине полена.

Подготовка проходила захватывающе и увлекательно, и Луиза порадовалась бы за свою подругу безоговорочно, если б не один момент: Нэнси сообщила ей, что собирается пригласить на бал Роланда и что она уверена, что ее мать даст на это свое одобрение.

Проведя бессонную ночь, Кэннон сообщила нянюшке Блор, что ей необходимо поговорить с леди Редесдейл, и попросила разрешения спуститься вниз и повидать ее после завтрака.

— Конечно, душенька, — сказала няня. — Но ты выглядишь очень озабоченной. Не пора ли и мне начать беспокоиться?

Луиза, покачав головой, ответила, что, на ее взгляд, все будет в порядке — ей просто необходимо обсудить кое-что с ее милостью. Она надеялась, что разговор не займет много времени.

В девять утра, в своем лучшем простом платье, до блеска начистив туфли и как можно аккуратнее причесавшись, помощница няни спустилась по лестнице в малую, примыкающую к кухне столовую, где леди Редесдейл после завтрака обычно писала письма. Мягкие солнечные лучи ранней осени красиво подсвечивали светлую мебель, и хозяйка дома уже сидела за своим бюро, сосредоточившись над своей ежедневной обязанностью: ее перо быстро порхало по плотной кремовой бумаге с оттиснутым в верхней части листа гербом Митфордов.

Учитывая, как мало событий происходило в Астхолл-маноре, никто не мог даже предположить, каково содержание бесконечных писем леди Редесдейл. Садом она увлекалась не особенно, поэтому вряд ли обменивалась полезными тонкостями по выращиванию петуний с одной из своих золовок. Дети никогда не давали ей повода для настоящего беспокойства, а строгий и традиционный распорядок дня ее супруга редко удивлял новостями, если только она не обнаруживала его охотничьи счета. Нэнси полагала, что мать витала в заоблачных фантазиях, которыми и обменивалась с далекими друзьями и родственниками, описывая воображаемые балы и вечеринки с участием принца Уэльского и ее дочерей, снискавших лестное внимание европейских принцев и монархов. Это казалось Нэнси единственным возможным объяснением, поскольку, по ее мнению, их домашняя жизнь была «так скучна, что о ней и вспомнить-то нечего».

Луиза считала, что на самом деле леди Редесдейл заботилась о своих детях больше, чем кто-либо из них осознавал. Это были многочисленные и частые распоряжения по поводу выбора для них детской литературы и продуктов питания, точные указания числа дюймов, на которые следовало приоткрывать окна в любую погоду для обеспечения доступа свежего воздуха, и так далее. Не говоря уже о том, что по достижении ими школьного возраста она сама давала им уроки. Кэннон подозревала, что мать этого семейства была далеко не равнодушна к жизни детей — просто она легко отвлекалась от занятий с ними.