Загадочное убийство в Эрфурте - [63]

– Моника, я брат Пауля, – сказал он.

– Боже мой, Курт, как же изменился твой голос! Никогда бы не узнала, если бы ты не признался. Вы уже в Эрфурте?

– Кто «вы»?

– Ты меня разыгрываешь? Пауль и ты, разумеется!

– Нет, я один.

– Но ведь он поехал тебя встречать.

– Я ничего об этом не знаю, Моника. Меня никто не встретил.

Молодая женщина решила не тратить время на бесполезный телефонный разговор и сказала:

– Срочно приезжай ко мне. Будем разбираться здесь. Помнишь, где я живу?

– Найду.

Обида на брата постепенно уступала место тревоге. Курт вскочил в трамвай.

Моника впустила его, никак не выразив своей радости. На лице ее можно было прочесть крайнюю обеспокоенность. Она сразу же начала ему рассказывать об обстоятельствах отъезда Пауля, не забыв упомянуть о его опасениях. Курт спросил:

– Что за опасения, Моника?

– Он не рассказал подробно, Курт. Но опасался полиции. Я думаю, что неспроста… Еще говорил, что скоро станет богатым. Был очень рад, что ты освобождаешься. Я еще подумала, что вопрос с этим «богатством» окончательно не решен и он нуждается для его решения в тебе. Ты что-нибудь знаешь о богатстве?

– Никакого понятия, Моника.

Наступила пауза, в течение которой Курт сделал несколько бесцельных шагов по прихожей, Моника же стояла безмолвно, опираясь на стену. Потом она неуверенно произнесла:

– Что ж мы стоим, Курт? Ты наверняка хочешь есть. Проходи в комнату. Сейчас мы все равно ничем не можем помочь Паулю. Надо попытаться как-то выяснить, что произошло… Кстати, он поехал на моей машине…

Она сама не знала, зачем об этом сказала. Замечание никоим образом не объясняло, что могло случиться. Курт же подумал о цене женской преданности, о том, что если Пауля сцапала полиция и он снова лишится свободы, то такая Моника быстро найдет себе нового дружка. Курт опустился в кресло, в котором еще не так давно сидел брат, и воскликнул:

– Неужели Пауля арестовала полиция?!

– Можно, конечно, позвонить в полицию. Но если это не так, то мы его просто подставим. Ведь нельзя исключить, что его уже разыскивают правоохранительные органы.

Она сходила в кухню и вернулась с бутылкой пива.

– Вот, утоли пока жажду. Я придумаю что-нибудь поесть.

Думала она недолго, потому что ее кулинарные возможности ограничивались в основном умением порезать что-нибудь готовое. На этот раз ей не пришлось делать и это. Она просто принесла множество упаковок, в которых продукты были уже нарезаны. Моника разорвала упаковки и вывернула из содержимое на большую тарелку. Потом принесла еще хлеб. И тот оказался нарезанным.

Курт жевал кусок ветчины, иногда прихлебывая пиво, и думал о том, что этот ужин очень напоминает ему тюремный. Там тоже очень любили все резать и порционировать. Потом он подумал, что удел таких, как он или Пауль, всю жизнь довольствоваться такими подружками-неумехами, которые ждут от них только денег и удовольствий, порционно же отдавая взамен свою любовь. От этого стало еще тоскливее, и мысль об универсальном «лекарстве» от всей этой жизни еще настойчивее застучала в виски. Но Курт пересилил себя, так как вспомнил, что в его голове до сих пор не возникло никакого плана по выяснению судьбы брата. Он оторвался от еды и сказал:

– Что будем делать, Моника? Включи, что ли, пока телевизор.

Она нажала кнопку и передала ему пульт дистанционного управления. Он стал лениво перебирать программы, продолжая – так ему казалось – думать. Выбрав местный канал, начал слушать новости. Вдруг на экране появился черно-белый портрет мужчины. Курт напрягся и крикнул:

– Посмотри-ка, Моника!

Она взглянула на экран и вскрикнула:

– Очень похож на Пауля!

Несколько секунд, пока диктор не начал говорить, они сидели, потеряв дар речи. Диктор заговорил, и оба обратились в слух.

«Как сообщила дорожная полиции Эрфурта, сегодня ночью на четвертом автобане недалеко от съезда Эрфурт-Запад произошла автомобильная авария. Водитель, предположительно не справившийся с управлением, выехал за край обочины, и машина марки «Фольксваген-Гольф» сорвалась в овраг, где воспламенилась и сгорела. Водитель не сгорел вместе с машиной только благодаря тому, что выпал из автомобиля раньше. Тем не менее он погиб от травм, полученных, вероятно, в результате ударов о камни. Никаких документов при водителе не обнаружено. Всех, кто знает этого человека, просим сообщить полиции Эрфурта по следующим телефонам».

Курт сидел бледный, едва сдерживая слезы. Моника робко проговорила:

– Может быть, все-таки это не он…

– Чт-то ты говоришь, Моника, – заикаясь, сказал Курт, – посмотри, как похож. Какой марки была твоя машина?

– «Фольксваген-Гольф»… Но это ничего не значит. Их полно на наших дорогах.

– И все они катаются глубокой ночью вокруг Эрфурта? – постепенно приходя в себя, спросил Курт. – Не смеши меня, Моника. Я сочувствую тому, что ты лишилась машины, но ты купишь другую, а у меня не стало брата.

Монике все еще не хотелось верить в случившееся.

– А что это за портрет? Я мало в этом смыслю, Курт, но, по-моему, это называется фоторобот… Почему?

– А ты хотела, чтобы они выставили на экран фото трупа? Чтобы пощекотать нервы телезрителям? Для меня это лишь означает, что опасения, о которых говорил тебе Пауль, не случайны. Его давно разыскивают, а фоторобот сделан по показаниям свидетелей. Теперь они его нашли, и дело всего нескольких дней, чтобы полицейские установили его имя. Правда, это им уже ничего не даст…