Загадочное происшествие в Стайлзе. Большая четверка - [7]

Усмехнувшись, я признал свою предсказуемость.

– Если бы вы, дилетанты, только знали, как действительно легко по случайной роковой ошибке отравить кого-то, то не стали бы отпускать подобные шуточки… Ладно, давайте лучше выпьем чаю. В нашем буфете хранится множество тайных историй. Не там, Лоуренс, в том шкафчике у нас как раз хранятся яды. А чайные принадлежности в большом буфете.

Весело болтая, мы выпили чай и помогли Синтии вымыть посуду. И когда уже вытирали последнюю чайную ложку, в дверь вдруг кто-то постучал. Выражение лиц Синтии и Вашей Милости мгновенно стало суровым и неприступным.

– Войдите, – произнесла Синтия резким официальным тоном.

В аптеку зашла юная, испуганная на вид санитарка, протягивая Вашей Милости какую-то бутылочку, но ее жестом перенаправили к Синтии, присовокупив несколько загадочное заявление:

– На самом деле меня тут сегодня нет.

Взяв у девушки пузырек, Синтия изучила его строгим судейским взглядом.

– Его должны были прислать сегодня утром.

– Сестра очень сожалеет. Извините, она запамятовала.

– Сестре следует внимательно читать расписание, вывешенное на нашей двери.

По выражению лица санитарки я догадался, что нет никакой вероятности того, что она наберется дерзости передать той ужасной «сестре» подобное замечание.

– Поэтому теперь вам придется ждать лекарство до утра, – заключила Синтия.

– Так вы думаете, что мы никак не сможем получить его сегодня вечером?

– Вообще-то, у нас очень много дел, но если останется время, то мы постараемся приготовить его для вас, – смилостивилась Синтия.

Несчастная санитарка удалилась, а Синтия ловко сняла какую-то склянку с полки, наполнила пузырек и выставила его на стол за дверью.

– Поддерживаете строгую дисциплину? – усмехнувшись, спросил я.

– Точно. Давайте выйдем на наш балкончик. Оттуда вы сможете увидеть все наши больничные владения.

Я последовал за Синтией и ее подругой, и они показали мне разные корпуса госпиталя. Лоуренс немного замешкался в аптеке, но Синтия, быстро оглянувшись через плечо, пригласила его присоединиться к нам. Потом она взглянула на свои часы.

– Как вы думаете, Ваша Милость, у нас еще остались какие-то дела на сегодня?

– Нет, все сделано.

– Отлично. Тогда пора запирать двери и уходить.

В тот день я увидел Лоуренса совершенно в другом свете. В отличие от Джона, его характер казался поразительно сложным для понимания. Необычайно застенчивый и скрытный, он был практически полной противоположностью своего брата. И тем не менее Лоуренс производил привлекательное впечатление, и, на мой взгляд, если бы позволил себе быть более откровенным, то смог бы вызвать к себе глубокую симпатию. Я не мог отделаться от ощущения, что он излишне сдержанно ведет себя с Синтией, а она со своей стороны стесняется его. Но сегодня они оба вели себя довольно легкомысленно и весело, с какой-то детской непосредственностью болтая друг с другом.

Когда мы проезжали по деревне, я вспомнил, что собирался прикупить почтовых марок, и поэтому мы остановились возле почты.

Выходя на улицу, я едва не столкнулся в дверях с низкорослым мужчиной. Извинившись, я отступил в сторону, как вдруг он с восторженным восклицанием обнял меня и сердечно расцеловал.

– Mon ami[3], Гастингс! – вскричал он. – Неужели я действительно вижу вас, mon ami?

– Пуаро! – потрясенно воскликнул я.

Повернувшись к нашей двуколке, я пояснил свое поведение.

– Вы не представляете, мисс Синтия, как я рад столь удивительно приятной встрече. Позвольте представить вам моего старого друга месье Пуаро. Давненько мы с вами не виделись.

– Ах, надо же, ведь мы хорошо знаем, кто такой месье Пуаро, – весело заявила Синтия. – Только я понятия не имела, что и вы с ним знакомы.

– Да, действительно, – серьезно произнес Пуаро. – Я знаком с мадемуазель Синтией. И я прибыл сюда как раз в связи с благотворительностью почтенной миссис Инглторп, – сообщил он и, видя мое недоумение, добавил: – Да, друг мой, она любезно охватила благотворительностью семерых моих соотечественников, которым, увы, пришлось покинуть родину. Мы, бельгийцы, всегда будем вспоминать ее с благодарностью.

Пуаро отличался исключительно неординарной внешностью. Росточку в нем было от силы пять футов и четыре дюйма[4], однако держался он всегда с отменным достоинством. Свою яйцеобразную, вытянутой формы голову маленький бельгиец обычно клонил набок, а жесткие, лихо закрученные усы придавали ему весьма воинственный вид. Аккуратность его доходила до невероятного педантизма. По-моему, пятно на костюме принесло бы ему больше мучений, чем пулевое ранение. Однако этот малорослый франтоватый оригинал, который, как я сейчас с сожалением заметил, сильно прихрамывал, в свое время считался одним из знаменитейших детективов полиции Бельгии. Обладая удивительным чутьем, он достиг небывалых успехов, распутав самые загадочные преступления нашего времени.

Пуаро показал мне небольшой коттедж, где поселилась их бельгийская компания, и я обещал заглянуть к нему в ближайшее время. Взглянув на прощание на Синтию, он изящным жестом приподнял шляпу, и мы наконец продолжили путь в поместье.

– Какой он милый, наш месье Пуаро, – заметила Синтия. – Но я и подумать не могла, что вы с ним знакомы.