Загадочная птица - [49]

Мисс Браун никогда не выглядывала в окно, но всегда распознавала его приближение по звуку. Звяканье сбруи, топот мальчика, бегущего принять лошадь, затем шаги, негромкий уверенный стук в дверь и легкая поступь Дженни, служанки, спешащей открыть. Затем она слышала его голос. Слов никогда нельзя было разобрать, он говорил что-то тихо и оживленно. Некоторое время она продолжала заниматься тем, чем занималась, но вскоре начинала откладывать все в сторону, чтобы, когда он войдет, уже быть свободной подняться и приветствовать. Но самыми приятными бывали его приезды в зимней тьме, когда дом затихал на ночь. Это случалось всегда неожиданно. Банкс вдруг поднимался во время приема в каком-нибудь лондонском салоне, извинялся, объяснял, что ему нужно уйти, возвращался к себе в дом, поднимал переполох среди конюхов, требуя лошадь. Иногда он добирался до Ричмонда и видел, что весь дом спит, лишь ее окно едва озарено оранжевым сиянием. Мисс Браун слышала, как Марта тяжело ступает по половицам, с ворчанием отпирает дверь, шикает на него, когда он пытается заговорить, и начинала шевелиться и улыбаться этим звукам, а потом снова засыпала, пока дверь не открывалась со слабым скрипом. Мисс Браун откидывала половину одеяла и ждала в дремоте, когда он согреет руки у камина. Бывало и так: обнаружив Банкса среди глубокой ночи, свернувшегося рядом, она опять засыпала, улыбаясь, счастливая от мысли о пробуждении.

Когда он приезжал днем, она отбрасывала прочь все мысли о работе, и они проводили время у камина или гуляли по зимнему лесу, разговаривая о разном. Но тема значила меньше, чем факт самой беседы. Иногда они фантазировали, порой вдруг смеялись без причины. Деревья и поля вокруг пребывали в летаргии в ожидании весны, когда снова запустятся часы. В эти времена мисс Браун забывала о прошлом, которое привело ее сюда, и о страхах за будущее. Конец недели казался невообразимо далеким.

И он гнал от себя любое воспоминание, которое могло омрачить его полное счастье. Вечерами они затихали у огня и мечтали о мире, где все, включая их самих, было идеальным.

— Почему бы тебе не придумать способ выращивать ананасы на Болотах[8]? — говорила она.

— Там слишком холодно, — отвечал Банкс.

— А ты проложи под землей трубы с нагретой водой. Люди станут приезжать сюда из Бразилии, чтобы искупаться.

— А ты, — произносил он после размышления, — придумай способ выращивать мох и лишайник внутри дома. Просто для красоты. Будешь объезжать графства Англии, учить людей. За это тебя единогласно выберут в Королевское общество.

— Слишком молода, и к тому же женщина.

— Мы запишем тебя под именем Том Браун-старший.

— А можно, чтобы я просто рисовала лишайники?

— Конечно. Будешь путешествовать со мной по миру и рисовать собранные образцы. Мы с тобой удивим мир потрясающей коллекцией.

— Женщина на корабле?

— Я наряжу тебя юношей.

— Лишь ради моих рисунков? — Она приблизила лицо к его лицу и легонько провела губами по шее.

— Хм, очевидно, и не только ради них.

Улыбаясь, Банкс рывком притянул ее к себе и стал покрывать лицо поцелуями.

Когда февраль подступил совсем близко, а снег начал уступать воде, поездки Банкса стали медленнее и не так поднимали настроение. Время их как бы предупреждало: до отплытия корабля «Резолюция» осталось всего четыре месяца.

Встречи становились все более бурными, а расставания — мучительными. Они не желали думать, что все заканчивается, но помнили каждый день. Это не настраивало на шутливый лад. Даже когда они вместе чему-то смеялись, в этом чудилась какая-то нервозность, отчаяние, желание ухватиться за момент и держать его, сколько можно. Вместо прогулок они предпочитали сидеть тихо рядом, непрерывно касаясь друг друга.

И вот однажды, когда они лежали ночью в постели, а комнату освещал лишь огонь в камине, Банкс сказал:

— Я хочу, чтобы ты поехала со мной.

Ее голова покоилась на его груди. Она, вероятно, спала, но при этих словах пошевелилась и посмотрела ему в глаза. Сзади в камине слабо потрескивали поленья. Он ожидал смеха, каких-то шуток, а мисс Браун очень долго молчала, затем наконец, словно через силу, произнесла:

— Но это невозможно.

— Возможно! — С неожиданной энергией Банкс схватил ее за плечи. — У де Коммерсона[9] получилось. Его возлюбленная путешествовала с ним по миру, одетая пажом. Она видела страны Ост-Индии, Китай, Индию, удивительные, чудесные места!

— Но люди знали, кто она такая. — Ее голос звучал спокойно. — Эту женщину потом разоблачили.

— Ты могла бы подняться на борт корабля на Мадейре, — продолжил Банкс. — Там никто за тобой пристально наблюдать не будет. Я скажу Куку, что один из моих рисовальщиков ждет на Мадейре. Вот и все.

— Джозеф! Разве может женщина на корабле притвориться мужчиной? Там же все…

— На сей раз для моей группы выделят больше места. Об этом уже есть договоренность. Я потребую еще каюту, рядом со своей. Они не откажут.

Мисс Браун отвернулась, пытаясь представить себя подстриженную, втиснутую в тесный сюртук.

— Только подумай! — воскликнул он. — Ты своими глазами увидишь океаны и тропические леса, все, о чем мы говорили, своими собственными глазами. Побываешь со мной в землях, еще не нанесенных на карту, посмотришь в ночном небе на созвездие Южного Креста. Сможешь подставить лицо ветру, дующему из Антарктики, когда мы станем огибать мыс Доброй Надежды. Увидишь сама все, что воображала! Подумай об этом! Подумай, как это будет прекрасно!