Загадочная Отечественная война - [24]

«Части 199-й стрелковой дивизии разысканы в Ольшаны (40 км юго-восточнее Белая Церковь)».

Современный историк вынужден констатировать: «За 6 дней соединение проделало путь в 300 км, по 50 (!!!) км в день. Это темп, превышающий нормативы на форсированный марш стрелковой дивизии. На язык просится неприятное слово „бегство“»[158].

Из Гомельского обкома партии в Кремль доносили: «…деморализующее поведение очень значительного числа командного состава: уход с фронта командиров под предлогом сопровождения эвакуированных семейств, групповое бегство из части разлагающе действует на население и сеет панику в тылу»[159].

Можно привести и другие примеры с других фронтов и направлений, где происходили такие же явления, однако и приведенных выше цитат достаточно, чтобы понять — паника первых недель войны была массовой и охватила сотни тысяч человек. Паника была массовой и стала одной из причин сокрушительного поражения РККА в приграничном сражении — безусловно, превосходство в организации, технике, уровне командования давало гитлеровским войскам изрядные преимущества, но они могли бы хоть частично быть компенсированы храбростью и стойкостью красноармейцев, но увы — летом 1941 года храбрость и стойкость проявляли лишь единицы.

Можно отметить ряд важных особенностей рассматриваемого нами явления:

— в наименьшей степени панике были подвержены механизированные (танковые) части, моряки и войска НКВД. В ходе работы над темой автору не удалось отыскать ни одного упоминания о панике среди бойцов пограничных войск НКВД;

— на втором месте по стойкости оказываются ВВС, артиллерия и кавалерия;

— наименее же стойкой оказалась «царица полей» — пехота.

Панике оказались подвержены не только и не столько недавно мобилизованные резервисты, но и кадровые части РККА. И это уже само по себе вызывает особенный интерес. Из военной истории мы знаем, что кадровые части, прошедшие хорошую военную подготовку в мирное время, укомплектованные наиболее оптимальными по своим возрастным и психологическим данным солдатами призыва мирного времени, являются, как правило, и наиболее стойкими в бою. И эту их особенность полководцы массовых армий старались использовать.

Так, в ходе Гражданской войны в США командование северных штатов, формируя многочисленную добровольческую армию, намеренно оставило нетронутыми немногочисленные кадровые части, используя их как наиболее надежные и обученные резервы в решающие моменты сражений.

Перед Первой мировой войной французское военное командование намеренно не включало резервистов в кадровые части мирного времени, полагая, что это могло подорвать их «элан виталь» — боевой дух.

Да и сама стратегия сторон в начале Первой мировой войны была рассчитана на быстрые удары, используя силу и боевой дух кадрового состава армии. Поэтому паническое поведение кадровых частей РККА как минимум не типично для военной истории.

Важно отметить, что паника охватила не только рядовой, но и командный состав. Более того, советское руководство полагало, что именно командный состав стал источником панических настроений, о чем напрямую и заявило войскам в постановлении ГКО СССР № ГОКО-169сс от 16 июля 1941 года, в котором говорилось о предании суду военного трибунала 9 высших генералов Западного фронта, включая командующего фронтом генерала армии Д. Г. Павлова.

Этот же мотив прослеживается и в приказе о введении института военных комиссаров (введен в тот же день), и в приказе № 270, который фактически подрывал основы единоначалия и требовал от подчиненных контроля за деятельностью командиров:

«Обязать каждого военнослужащего, независимо от его служебного положения, потребовать от вышестоящего начальника, если часть его находится в окружении, драться до последней возможности, чтобы пробиться к своим, и если такой начальник или часть красноармейцев вместо организации отпора врагу предпочтут сдаться в плен — уничтожать их всеми средствами, как наземными, так и воздушными, а семьи сдавшихся в плен красноармейцев лишать государственного пособия и помощи»[160].

Некоторые основания для обеспокоенности у советского руководства были — всего за годы войны в плен попало 86 советских генералов, при этом 72 из них — в 1941 году. Такое же количество — 74 генерала погибли на поле боя, 4 военачальника, не желая сдаваться в плен, застрелились в безвыходной ситуации. Еще 3 пустили себе пулю в лоб, не выдержав груза ответственности и потрясения от неудач.

Впрочем, что генералы — история сохранила для нас упоминание и о паникующем Маршале Советского Союза. В начале войны маршал Кулик был назначен представителем Ставки на Западном фронте. Прибыв к войскам, полководец отнюдь не являл собой образец бодрости:

«Неожиданно на КП прибывает Маршал Советского Союза Г. Н. Кулик. На нем запыленный комбинезон, пилотка. Вид утомленный. Докладываю о положении войск и мерах, принятых для отражения ударов противника.

Кулик слушает, потом разводит руками, произносит неопределенное: „Да-а“. По всему видно, вылетая из Москвы, он не предполагал встретить здесь столь серьезную обстановку.

В полдень маршал покинул наш КП. Прощаясь, он сказал, чтобы я попытался что-нибудь сделать.