На следующий день была суббота, день ее приема, и все скандалы в мире не смогли бы испортить ей настроение, когда она примеряла наряды перед зеркалом.
Серебристое кружевное платье, которое она выбрала, было именно то, что нужно. Простого покроя, с тоненькими бретельками, оно оставляло открытыми плечи; тонкий материал струился по груди и бедрам, короткая юбка позволяла оценить ее длинные, слегка загоревшие, стройные ноги.
Распустив вьющиеся локоны и слегка подведя глаза, чтобы подчеркнуть их блеск, Рэйчел осталась довольна. Она застегнула в ушах серебряные сережки, которые придумала сама, надела серебряный браслет и улыбнулась себе в зеркале.
— Уже не маленькая девочка! — сказала Рэйчел отражению.
Ей казалось, она выглядит умудренной опытом, чувственной и, самое главное, очень, очень взрослой.
Ей не терпелось пройтись перед Габриэлем — он не устоит, когда увидит ее!
И как же она была ошеломлена и озадачена, когда, покрутившись в гостиной перед матерью и Грегом, услышала холодный, равнодушный голос, от которого весь ее восторг с шумом вылетел, словно воздух из проколотого шарика:
— Тебе не кажется, что твой наряд несколько вульгарен?
Это был удар. Тяжелый удар.
Смешавшись от неожиданности, она на несколько мгновений потеряла дар речи. Попыталась ответить так же невозмутимо, но не получилось.
— Н-нет, не думаю.
Хорошо, что она начала говорить, еще не повернувшись, потому что, когда она увидела Габриэля, все слова улетучились — она могла лишь стоять и смотреть.
Рэйчел никогда раньше не видела Габриэля в официальном вечернем костюме и была не готова к столь ошеломляющему впечатлению. Высокая, мощная мужская фигура в черном и белом. Темно-каштановые волосы, безупречно уложенные, превосходно сшитый костюм, эффектно подчеркивающий линии широких плеч, тонкой талии и длинных ног.
Ей сразу представилось сильное, прекрасное тело, скрытое под этим элегантным костюмом, и горячая волна эротических ассоциаций покрыла краской ее лицо. Судорожно сглотнув, она попробовала снова:
— Я могу одеваться как хочу! Я уже взрослая!
Это было не самое удачное, что она могла придумать, — слишком напоминало то, о чем они говорили той ночью. И, судя по сардонически приподнятой брови Габриэля, он подумал то же самое.
— Ты выглядишь так, словно вышла на панель! — процедил он. — Этот наряд…
Его кривая усмешка ясно показала, что именно он подумал о «наряде».
— Этот клочок материи — сексуальная провокация в чистом виде. Лидия… — к изумлению Рэйчел, он апеллировал к ее матери, — вы готовы позволить дочери появиться в публичном месте, одетой — или, смею сказать, раздетой — подобным образом?
Улыбка Лидии была из чистого льда, серые глаза не выражали никаких эмоций.
— Как сказала Рэйчел, ей уже девятнадцать, она сама вправе выбирать себе платья. Действительно, Габриэль, боюсь, вы несколько старомодны. Между прочим, я не ожидала, что мужчине вашего возраста нравятся фасоны, которые привлекают маленьких девочек.
Внезапно до Рэйчел дошло: это была игра, и Габриэль играл в ней роль адвоката дьявола — отстаивал точку зрения, которой не разделял. Таким образом он отводил подозрения, заставлял окружающих думать, что Рэйчел для него — всего лишь школьница, которую он столь снисходительно терпит.
Как только Рэйчел это поняла, его насмешка, его очевидное неодобрение перестали обижать. И когда Грег тоже встал на ее сторону, она дерзко улыбнулась Габриэлю и засмеялась в его недовольное лицо.
— Ты в меньшинстве! Платье остается. Но если ты будешь очень хорошо себя вести, я позволю тебе потанцевать со мной, чтобы смягчить горечь поражения.
Едва прием начался, Рэйчел забыла о досадном разговоре. Возбужденная, немного ошалевшая от объятий, поцелуев, поздравлений и бесконечного потока подарков, она уже не думала о мнении Габриэля.
Лишь некоторое время спустя перед ней снова всплыл его каменный взгляд, в котором не было ни восхищения, ни тепла. Неужели она ошиблась и тот разговор не был игрой? Невозможно.
Однако сомнения уже пустили корни, и она начала замечать кое-что другое: то, как он старательно держится подальше от нее, с какой сверхъестественной ловкостью уклоняется от танца, то надменное, холодное выражение лица, с каким он смотрел сквозь нее, будто ее не существовало вовсе.
Ну, хорошо же, она ему покажет! Неизвестно, какая муха его укусила, но ей нет дела! Это ее праздник, и она намерена чертовски хорошо повеселиться.
И она веселилась: меняла партнера каждый танец, пила шампанское как ситро, преувеличенно громко смеялась малейшей шутке и столь же преувеличенно бурно флиртовала с каждым, кто проявлял к ней малейший интерес.
Все это, однако, не произвело нужного эффекта — Габриэль стоял у стены в дальнем углу зала и хмуро наблюдал. Его густые брови сошлись к переносице, а глаза были темны и непроницаемы. Только раз он открыл рот, когда она, как бы случайно, оказалась рядом, якобы чтобы наполнить бокал, и взглянула на него с укоризной.
— Куда ты спрятался на весь вечер? Не пора ли нам с тобой потанцевать?
— По-моему, у тебя нет недостатка в партнерах.
— О, да, я чудесно провожу время, — скрыла она за бравадой разочарование. — А сейчас, если позволишь, я бы выпила еще вина.
