Загадки малорусской истории. От Богдана Хмельницкого до Петра Порошенко - [50]

Свои взгляды Нечуй-Левицкий изложил в статье «Современный газетный язык на Украине», опубликованной в первых трех номерах журнала «Украіна» за 1907 год, а позднее в книге «Кривое зеркало украинского языка», изданной в 1912 году. Он протестовал против искусственной полонизации украинской речи, замены в контролировавшихся сепаратистами печатных изданиях многих народных (то есть употреблявшихся простым народом) слов иноязычными заимствованиями или выдуманными (причем выдуманными неудачно) неологизмами. Писатель приводил множество примеров такой замены (любопытно, что большинство указанных им заимствований и неологизмов все равно вошли в украинский язык и ныне считаются исконными украинскими словами). Другой претензией, выдвигаемой Нечуй-Левицким к разработчикам украинского литературного языка, являлась замена ими буквы «с» в предлогах и приставках на букву «з» (по польскому образцу), замена приставки и предлога «од» на «від», замена окончания «-ть» на «-ти», поскольку такие замены также существенно видоизменяли слова, делая их непонятными для читательской публики. (Например, народное слово «одкрыть» печаталось в украиноязычных изданиях как «відкрити», слово «одгонять» – как «відгоняти» и т. п.)

Крайне возмущало писателя и введение под польским влиянием новых падежных форм (например, «для народу», «від синоду», «без закону», «з потоку», «такого факту», в то время как у простых украинцев принято говорить: «для народа», «од синода», «без закона», «с потока», «такого факта»). Не соглашался он и реформой правописания (введением апострофа и буквы «і»).

Нечуй-Левицкий пояснял, что причиной языковых новшеств стало стремление Грушевского и его подручных сделать новый литературный язык как можно более далеким от русского. «Получилось что-то и правда уж слишком далекое от русского, – замечал видный литератор, – но вместе с тем оно вышло настолько же далеким от украинского».

Писатель настаивал, что украинский литературный язык следует создавать на основе приднепровских народных говоров, а не говора галицкого, «переходного к польскому языку». Язык же, сочиненный Грушевским с помощниками, являлся, по мнению Нечуй-Левицкого, «смешным, чудным и непонятным», «чертовщиной под якобы украинским соусом», отпугивающей широкую публику от украинской литературы.

Выступление известного писателя вызвало в среде сепаратистов шок. На Нечуй-Левицкого невозможно было навесить ярлык «великорусского шовиниста» или «объянычарившегося малоросса», объяснить его выступление интригами «врагов Украины». Нельзя было и замалчивать его статьи. Грушевский вынужден был оправдываться, признавать, что насаждаемый им на Украине язык действительно имеет недостатки, «много в нем такого, что было применено или составлено на скорую руку и ждет, чтобы заменили его оборотом лучшим». Однако вождь украинства тут же заявил, что игнорировать этот «созданный тяжкими трудами» язык, «отбросить его, спуститься вновь на дно и пробовать, независимо от этого «галицкого» языка, создавать новый культурный язык из народных украинских говоров приднепровских или левобережных, как некоторые хотят теперь, – это был бы поступок страшно вредный, ошибочный, опасный для всего нашего национального развития».

Грушевского энергично поддержали соратники, прежде всего галичане. Уже в следующем, после окончания публикации статьи Нечуй-Левицкого, номере журнала «Украіна» с ответной статьей выступил галицкий деятель Михаил Пачовский. Он заявил, что население российской Украины (то есть той части Малороссии, которая входила в состав Российской империи) – «несознательное». Российские украинцы называют себя русскими, интересуются русской литературой, и даже не затронутые влиянием русской культуры крестьяне считают свои говоры «мужицкой» разновидностью русского языка. Ни украинского общества, ни украинской национальной жизни в российской Украине нет, «только будто в чужом краю по углам работают единицы». А потому, уверял галичанин, приоритет в создании для Украины отдельного литературного языка должен принадлежать не Приднепровью или Левобережью, а «национально сознательной» Галиции. О том, что «украинская национальная сознательность» насаждается в Галиции австрийскими властями, Пачовский при этом умалчивал.

С Пачовским солидаризировался другой галицкий деятель – Владимир Гнатюк, объявивший, что разговорный язык российских украинцев засорен «русизмами», а «украинский литературный язык в России попросту гибнет под игом российщины». Среди писателей, язык которых попал под русское влияние, Гнатюк называл Ивана Котляревского, Григория Квитко-Основьяненко, Тараса Шевченко и, разумеется, Ивана Нечуй-Левицкого. Последнего галицкий деятель обвинил еще и в употреблении полонизмов. Гнатюк делал вывод, что украинский литературный язык просто обязан опираться не на говоры российской Украины, а на говоры галицкие, «намного более чистые». Правда, признавал он, галичане употребляют «и полонизмы, и германизмы, но, во-первых, их не очень большой процент, а во-вторых, они больше всего проявляются в лексике, а это еще не большая беда».