Загадки малорусской истории. От Богдана Хмельницкого до Петра Порошенко - [22]

Тяготение малорусского народа к России выражалось не одними миграционными потоками. Под лозунгом воссоединения с Русским государством проходили на Правобережье восстания Василия Дрозда, Самуся, Семена Палия, гайдамацкое движение, другие массовые выступления.

Упомянутый Петр Дорошенко, пытавшийся действовать против России, растерял из-за этого все свое воинство. Покинутый соратниками, перешедшими на сторону русского царя, он и сам был вынужден сдаться. Правобережные земли южнее Киева, собственно и называвшиеся тогда украиной (порубежной территорией), вплоть до начала XVIII века фактически находились под контролем российских властей, хотя формально считались владениями Польши.

И позднее, после ухода отсюда русских войск, жители настойчиво стремились к воссоединению с Россией. Например, известная Колиивщина началась по повелению будто бы манифеста Екатерины II. Манифест, конечно, был подложным. Инициаторы восстания использовали его лишь потому, что знали: имя царицы привлечет к ним народные симпатии. Также во время взятия повстанцами Умани (этот эпизод являлся пиком восстания) вождь гайдамаков Иван Гонта приказал поднять хоругвь с вышитым на ней изображением русской императрицы.

Еще одним проявлением объединительных настроений были многочисленные просьбы о принятии в подданство, направлявшиеся населением русским монархам. Таковых просьб стало особенно много во второй половине ХVIII века.

Так, в 1766 году жители Белой Церкви от имени «всех христиан украинских» просили Екатерину II их «пожаловать, ущедрить, защитить и под крепкую и высокую руку свою окончательно принять». Ту же просьбу они повторили в следующем году, уже совместно с жителями городка Жаботин.

В 1773 году малорусы «в воеводствах Киевском, Брацлавском, Подольском и Волыни короны польской жительствующие, как духовенство, так и шляхта и поспольство, грекороссийского исповедания единоверцы» направили специальную депутацию в Россию. Депутатов уполномочили заявить всеобщее желание поступить «самодержавию российскому под вечное защищение и подданство».

И т. д. «Было вполне естественно русскому народу желать скорее присоединиться к русскому православному государству», – пояснял Николай Костомаров.

Также и Орест Левицкий, специализировавшийся как раз на истории Правобережья, признавал «всеобщее стремление массы народа освободиться из-под власти поляков и снова подчиниться московскому царю».

К сожалению, это стремление долгое время не находило взаимности. Вынужденная вести жесткое противоборство со Швецией на севере и с Турцией на юге, Россия не могла уделять должного внимания малорусской проблеме. «Почти на сто лет приостановлено было собирание русской земли», – писал крупный русский историк Сергей Соловьев. Лишь в конце ХVIII века российское правительство вернулось к выполнению этой задачи. Тем более что сама Польша, подстрекаемая западноевропейскими странами, пошла на резкое обострение отношений с Россией, усилив при этом угнетение малорусского и белорусского населения.

В 1792 году русские войска перешли польскую границу, чтобы, как отмечала Екатерина II в письме русскому посланнику в Варшаве Якову Сиверсу, «избавить земли и грады, некогда России принадлежавшие, единоплеменниками ее населенные и созданные, и единую веру с нами исповедующие, от соблазна и угнетения, им угрожающих».

Население радостно встречало освободителей. Польский магнат Иосиф Понятовский сообщал королю Станиславу-Августу, что «хлопы доставляют москалям свежие припасы и явно показывают расположение к Москве». Из Киевского воеводства местный судья поляк Головинский писал, что шляхтичи не имеют возможности дать в польскую армию рекрутов из своих имений, ибо «духи российские привлекли на свою сторону крестьян». Командующий польским гарнизоном в Каменец-Подольском сокрушался, что составленные из мобилизованных жителей воинские подразделения, а также «толпы свободных обывателей города перешли в русский обоз».

В свою очередь, знаменитый генерал Тадеуш Костюш-ко, пытавшийся организовать польскую оборону на Правобережье, жаловался, что не может найти среди местного населения помощников, чтобы использовать их как лазутчиков, зато царские войска повсюду имеют таковых.

О том же свидетельствовали русские деятели. Назначенный генерал-губернатором освобожденных территорий Михаил Кречетников докладывал в Петербург, что население пользуется полной симпатией малорусов и белорусов, «наше прибытие им крайне приятно». А генерал-майор русской армии Федор Берхман информировал своего начальника Александра Суворова, что крестьяне, в противоположность шляхте, «к нам привержены».

Разумеется, при таких условиях война не могла продолжаться долго. Поляки были разгромлены. Императрица издала манифест о включении освобожденных земель в состав империи. Русско-польский договор в июле 1793 года подтвердил это приобретение России.

«Екатерина возвратила своему государству то, что принадлежало ему на основании не одних династических воспоминаний или архивных документов, а вековой, живой народной связи, – подчеркивал Николай Костомаров. – Что масса русского народа, находившегося под властью Польши, униженного, порабощенного и состоящего в последнее время из одного низшего класса, желала избавиться от господства над собой Польши и предпочитала ему соединение с Россиею – это не подлежит сомнению. Века проходили, а желание это не остывало… Едва только вновь блеснула надежда на соединение с Россией, народ заявил это желание самым очевидным образом».