Загадки малорусской истории. От Богдана Хмельницкого до Петра Порошенко - [12]

Русские встретились с передовыми частями противника у переправы через речку Куколка, в 12 километрах от Конотопа. Конница Пожарского легко опрокинула оказавшихся перед ней татар и казаков, форсировала водную преграду и начала преследование.

Описывая начало боя, нынешние украинские мифо-творцы на все лады расхваливают «полководческий гений» Выговского, дескать специально отступившего, чтобы заманить русских в ловушку. Справедливости ради следует отметить, что подобные описания опираются на исторический источник – казацкую летопись Самойла Величко. Однако, как установил выдающийся малорусский историк Александр Лазаревский, в ХIХ веке детально исследовавший место сражения, Величко, очевидцем тех событий не являвшийся, рассказывал о бое исходя из предположений, а не точных сведений. С Лазаревским согласны и другие историки, в том числе современные украинские (и даже некоторые «национально сознательные» авторы).

Картина боя, насколько ее смогли восстановить исследователи, тезиса о хитроумном украинском гетмане, заманившем русских в западню, не подтверждает. Во-первых, ходом боя с татарской (татарско-казацкой, если хотите) стороны руководил не Выговский, а Адиль-Гирей, племянник хана (сам Мухаммед-Гирей с основными силами еще не подошел к месту сражения). А во-вторых, никакого заманивания (то есть – завлечения обманом) не могло получиться. Казаки Выговского стали переходить на сторону русских воинов. Они предупредили Пожарского, что на подходе хан с огромной ордой. Но разгорячившийся воевода обещался порубить и «ханишку», и всех его татар.

Он гнал свою конницу вперед, пока не попал в полное окружение. А когда опомнился, было уже поздно. Русские дрались отчаянно, но силы были слишком уж неравны. Большинство воинов сложили головы в бою или попали в плен (и вскоре тоже убиты).

И вновь-таки: украинские авторы «национально сознательной» ориентации, живописуя «великую победу украинцев», всячески преувеличивают потери русской армии. Говорят о 30 тысячах, 50 тысячах, даже 60 тысячах погибших. То, что это количество значительно превышает численность всего русского войска, псевдоисториков не смущает.

Тем временем документы Разрядного приказа (а там велся строгий учет) позволяют назвать точную цифру. В Конотопском бою погибло (или было казнено в плену, непосредственно после боя) 4769 великорусских ратных людей. То есть – практически весь отряд Пожарского вместе со своим начальником. Спастись удалось немногим. Из 2 тысяч казаков Беспалого, по свидетельству его самого, вырваться из окружения сумели несколько десятков. Вместе получается 6–7 тысяч погибших. Немалые потери понес и противник: по разным подсчетам – от 3 до 10 тысяч погибших татар и казаков Выговского.

Только получив известие о трагедии, Трубецкой осознал всю серьезность положения. Он приказал войскам укрепиться в лагере и приготовиться к отступлению.

Отступление началось на следующий день. Огородившись возами, русские направились на северо-восток. Многократно татары и выговцы штурмовали движущийся лагерь, пытались прорваться за ограждение, но, встреченные огнем русской артиллерии, каждый раз откатывались назад, неся большие потери.

В конце концов бесплодные атаки хану надоели. Орда отступила и устремилась грабить малорусские села и города. Все, что нельзя было увезти, «союзники» гетмана предавали огню. Жителей угоняли в Крым, где продавали на невольничьих рынках. Выговский тому не противился, даже содействовал, чтобы угодить хану, а заодно отомстить населению, не желающему участвовать в измене. Дорого обошлась украинцам «выдающаяся победа украинского оружия».

Итак, русские под Конотопом уступили татарам. Но это не являлось сокрушительным поражением. Был разгромлен один отряд. Потеряна часть кавалерии. Но другая ее часть, а также пехота и артиллерия, боеспособности не утратили. Боевые столкновения в последующие дни закончились в пользу русских. Армия отступила в полном порядке.

И конечно же конотопская неудача не стала «коренным переломом» в пользу Выговского. Ужас и траур в Москве, на которые любят указывать «национально сознательные» авторы, ссылаясь на выдающегося русского историка Сергея Соловьева, объяснялись вовсе не военной катастрофой (ее, повторюсь, не было), а иными причинами. Дело в том, что в кавалерийских частях, участвовавших в сражении, служило много московских дворян. Полученное в один день известие о гибели нескольких сотен представителей дворянских родов действительно повергло столичное общество в ужас. Москва погрузилась в траур. Могло ли быть по-другому? Но при чем же здесь «коренной перелом»?

Тут, вероятно, уместно привести сопоставление с результатом сражения у Балаклавы во время Крымской войны. Тогда, в октябре 1854 года, английская легкая кавалерия, в которой служили представители лондонских аристократических семей, атаковала русские позиции и была почти полностью уничтожена артиллерийским огнем (это была одна из немногих побед русской армии в Крымской кампании). Весть о случившемся повергла британскую столицу в шок. Но никакого коренного перелома от этого не произошло.