Загадки истории. Крымское ханство - [69]

О том, что соответствующая вполне устроившая Мехмеда Герая грамота была крымскому хану предоставлена, свидетельствует все тот же Сигизмунд Герберштейн: «Приняв дары, Махмет-Гирей ответил, что он снимает осаду и желает удалиться из страны, если только Василий, дав грамоту, обяжется быть вечным данником царя так же, как были его отец и предки».

Можно, конечно, полагать, что грамота была выдана не самим великим князем, а лишь наместником Москвы, боярами и воеводами, однако фактом остается то, что требуемый документ был предоставлен, и Василий ІІІ явно должен был выразить свое согласие на его составление, ведь если бы это было не так, то вряд ли бы Мехмед Герай согласился на заключение мира и отвод войск в столь стратегически выгодных для себя условиях. «Когда эта грамота была написана согласно с желанием Махмет-Гирея и получена им, – свидетельствует Сигизмунд Герберштейн, – он отвел войско к Рязани, где предоставил московитам возможность выкупа и обмена пленных, а остальную добычу продал с публичного торга».

У Рязани Мехмед Герай задержался – войско занималось получением выкупа за пленных и дележом добычи. Хан потребовал у наместника города Ивана Образцова-Хабара выдать его войску провиант, на что тот отвечал, что ему о зависимости московского князя от хана ничего не известно и затребовал для ознакомления княжескую грамоту, только что полученную крымским ханом. Тем временем татары, под прикрытием организации торга и выкупа, попытались, по совету Евстафия Дашковича, хитростью захватить город, однако орудийный залп разгадавших замысел пушкарей под командованием немца Иоанна Иордана помешал им это сделать. Летопись сообщает, что хан татарский было «начал к городу приступать, а горожане от града татар отбили. И тут был на Рязани наместник и воевода Иван Васильевич Образцов-Хабар. И царь же отошел от града. И тут же под городом Иван Васильевич Хабар откупил князя Федора Васильевича Оболенского-Лопату, а дал по нем семьсот рублей».

Стояние под Рязанью завершилось внезапно – с родины хану пришли дурные вести, что на Крым напали хаджитарханцы. И хотя было их всего шестьсот, оставшийся практически без мужчин-воинов, поголовно ушедших в поход на Москву, полуостров не был в состоянии защитить себя, и старики, дети и женщины бросились к Каффе под защиту турецкого бейлербея. Сборы были столь стремительными, что хан забыл забрать у Ивана Хабара грамоту о подданстве московского князя, бывшую, несомненно, и главной целью, и главным трофеем похода. Впрочем, произведенные татарами разорения и постыдное бегство и бездействие московского князя и без того свидетельствовали о том, кто настоящий хозяин Москвы.

Разрушения срединных московских земель, учиненные татарами, были поистине громадными. Несмотря на то, что они не смогли взять ни одного крупного города, ими были разграблены и сожжены практически все села в нижегородских, владимирских, коломенских, каширских, боровских и рязанских землях, разорены окрестности Москвы. Наиболее болезненными стали человеческие потери. Летописцы сообщали, что только лишь в «Коломенских местах» крымский хан «плен немалый собрал», а затем и по другим русским землям «многих в полон взяли, и княгинь, и боярынь многое множество, а иных посекли». Острожский летописец утверждал, что Мехмед Герай «в Москве 300 000 вязнев (пленных) набрал». А Сигизмунд Герберштейн писал, что крымский хан «увел с собою из Московии такое огромное множество пленников, что оно покажется вряд ли вероятным. Ибо говорят, что число их превосходило восемьсот тысяч; отчасти он продал их туркам в Кафе, отчасти перебил… Царь Казанский, Саип-Гирей, продал всех уведенных им из Московии пленников татарам на рынке в Астрахани, расположенной недалеко от устьев Волги». Даже если считать эти цифры завышенными, в любом случае следует признать, что срединные, сердцевинные земли Московии пережили настоящую демографическую катастрофу, оправиться от которой было непросто.

Нелегко было и восстановить существенно подпорченный бегством из осажденной столицы и последующим бездействием имидж великого князя Московского. Мужики бунтовали против бессильной защитить их власти, «мятеж учинал по всем городам велик и до Галича[9]», – писал галицкий летописец. Впрочем, если для борьбы с татарами сил княжеского войска оказалось недостаточно, то с народными волнениями плохо подготовленных и вооруженных простолюдинов стрельцы вполне справлялись. В пределах своей норы мышь чувствовала себя львом, а стрельцы, оказавшиеся овцами по сравнению с волками Мехмеда Герая, вполне могли показать себя молодцами против овец, подавляя народное недовольство.

Пытаясь хоть как-то укрепить пошатнувшуюся репутацию, Василий III собрал на Оке большое войско и демонстративно вызвал Мехмеда Герая на бой. Идти на Крымский полуостров через безлюдные степи князь при этом не решался. На это крымский хан ответил, что идет на войну лишь тогда, когда сам посчитает нужным. Вот как описывает эти события все тот же Сигизмунд Герберштейн: «Василий, желая отомстить за полученное от татар поражение и смыть бесчестье, принятое им, когда он в бегстве скрывался под сеном, собрал огромное войско, снабдил его большим количеством пушек и орудий, которых русские никогда раньше не употребляли в войнах, двинулся из Москвы и расположился со всем войском при реке Оке и городе Коломне. Отсюда он отправил в Тавриду к Махмет-Гирею послов, вызывая его на состязание и указывая, что в прошлом году он, Василий, подвергся нападению без объявления войны, из засады, по обычаю воров и разбойников. Царь ответил на это, что для нападения на Московию ему открыто достаточное количество дорог и что войны столько же зависят от оружия, как и от обстоятельств, поэтому он обычно ведет их скорее по своему усмотрению, чем по чужому».