Загадки истории. Крымское ханство - [38]

Вследствие того, что соседние с Крымским ханством монархи – прежде всего царь московский и король польский – нередко платили неохотно, не вовремя и не сполна, единственным средством добыть средства к существованию в таких условиях оставался прямой военный поход за добычей. Крымский хан Мехмед Герай (1515–1523 гг.) однажды прямо жаловался турецкому султану, риторически вопрошая: «Не велишь поити на московского и волошского (князя), чем быть сыту и одету?» Крымские послы, призывая Сигизмунда І поскорее собираться к походу на Русь и «не ленитися», откровенно заявляли, что без войны и добычи крымцы не могут прокормиться: «Ест ли ж в том деле лениво будете ступати, царю господарю нашему людей своих не мочно на весне будет вняти. Зануж голодны, мусят кормится, вседшы на конь, там поедут, где поживенье могут мети».

Покупка мира у крымского хана закреплялась так называемыми шертными грамотами (от шерт-наме – договор), в которых перечислялись односторонние обязательства крымских ханов по отношению к московскому царю. Они выдавались за определенную плату деньгами или мехами и фиксировали согласие хана прекратить военные действия и установить мирные отношения. Договоры, зафиксированные грамотами, постоянно нарушались со стороны Крымского ханства, и возобновлять их приходилось ценой немалых платежей. Помимо фиксации мирного договора, шертные грамоты содержали обязательства хана по отношению к послам и сопровождающим их особам, разрешение на свободное передвижение через Крым послам и торговым людям, ехавшим в Московию, а также русским послам и купцам, направлявшимся в другие страны. Для обмена посольствами организовывались посольские разменные съезды в Валуйках, Ливнах или Переволочной, на которых составлялись шертные записи и крымский посол присягал, что на их основе ханом будет выдана шертная грамота. Отказались от практики шертных грамот, равно как и от выплаты дани Крымскому ханству, лишь после Крымских и Азовских походов российской армии конца XVII в.

Важно отметить, что даже заключение официального мира между Крымским ханством и кем-либо из его соседей не гарантировало безопасности населению этой страны. Жажда добычи толкала крымцев на все новые и новые походы, и татарские беи и мурзы нападали на «украйны» независимо от того, в каких отношениях находился их правитель с польским королем или московским царем. Так, например, в 1517 г. сын крымского хана Бегидыр Герай свое нападение на украинские земли оправдывал тем, что великий литовский князь прислал ему мало поминок. А в середине XVI в. волынские воеводы не зря жаловались на то, что «редко с коня слезают», защищая свои земли, независимо от того, есть или нет сейчас перемирие с татарами.

Хан, в случае жалоб на такие набеги во время официально заключенного мира, обычно отговаривался тем, что ему сложно удержать молодых горячих татарских воинов от набегов. Справедливости ради следует заметить, что московскому царю и польскому королю также приходилось оправдываться перед ханом и турецким султаном за набеги донских и днепровских казаков, точно так же предпринимавшиеся ими во время официального межгосударственного мира. Благодаря этому у крымского правителя всегда была возможность пенять соседям, что они-де так же, как и он сам, не могут удержать номинально подвластное им население от грабежей. Наконец, не стоит забывать, что захват пленных из числа немусульман считался настоящей доблестью, подвигом на «священной войне» с гяурами.

Экономика Крымского ханства во многом основывалась на работорговле. Пожалуй, лучше всего о том, что было у татар основным экспортным товаром и с какой целью они поставляли его на внешний рынок – для получения необходимого им импорта, – сказал Михалон Литвин: «Хотя перекопцы кроме многочисленных стад держат при себе и захваченных в плен рабов, но последних у них гораздо больше, чем стад, и потому они снабжают ими и другие страны; к ним приходят многочисленные корабли с того берега Черного моря, из Азии, привозят им оружие, одежды и лошадей и возвращаются, нагруженные рабами».

Еще до образования Крымского ханства рабами становились не только пленные, захваченные монголами в войнах, но и дети неимущих слоев золотоордынского населения, продававшиеся родителями в критических ситуациях. По законам ислама рабовладение осуждалось, однако с одним важнейшим исключением – в рабство можно было обращать пленных, захваченных во время военных походов. Это правовое положение вполне устраивало татар, которые получали рабов как раз путем военных набегов на земли оседлых народов Руси, входившей в то время преимущественно в состав литовско-польского и московского государств. Первые набеги крымских татар за ясырем на украинские земли зафиксированы уже в 1470-е гг., и с тех пор вплоть до конца XVII в. крымские татары чуть ли не ежегодно отправлялись на север за живой добычей, грабя и опустошая окраинные земледельческие поселения. Даже в XVIII в., по свидетельству де Пейсонеля, «торговля рабами была очень значительной».

Османская империя крайне нуждалась в рабах для своей армии, флота и гаремов, и неудивительно, что именно Крымское ханство стало вскоре главным поставщиком этого высоколиквидного товара. Современные исследователи отмечают, что до прихода осман, к 1470-м гг., татары Крыма, казалось бы, уже успели установить относительное status quo на своих северных границах и постепенно переходили к оседлому образу жизни, заниматься сельским хозяйством. Появление же и утверждение на Черном море османов, крайне нуждавшихся в рабах, способствовало активизации татарского невольничьего промысла, сулившего им несоизмеримо большие выгоды при существенно меньших трудозатратах и относительно приемлемых рисках, чем земледелие, ремесло или даже дальняя караванная торговля драгоценными товарами.