Загадка золотого кинжала - [54]

– Почему бы и нет? – с улыбкой повторила она. – Ты подарил мне жизнь, здоровье и счастье, Джек. Ты подарил мне свою любовь. Почему бы тебе не забрать свои подарки обратно? Давай же. Я готова.

Она протянула ему руки с совершенной грацией мягкости, не покидавшей ее с первого дня их встречи здесь. Джек поднял голову, бросил на нее безумный взгляд, упал на колени и порывисто прижал подол ее платья к горящим от лихорадки губам. Но миссис Деккер была слишком умна, чтобы тотчас же праздновать победу; слишком умна и все же слишком женщина, чтобы удержаться и не закрепить успех. В эту же секунду, будто бы следуя порыву гневной и оскорбленной личности, она поднялась и повелительным жестом указала на окно. Мистер Окхерст также поднялся, бросил на нее взгляд и, не говоря более ни слова, исчез из ее жизни – навсегда.

Оставшись одна, миссис Деккер закрыла окно и заперла его на задвижку, а затем подошла к каминной доске и одно за другим сожгла в пламени свечи оба письма. Не подумайте лишь, что даже в этот непростой момент она осталась хладнокровна. Ее рука дрожала, и, не будучи по природе своей жестоким человеком, на несколько минут (возможно, чуть дольше) она почувствовала себя ужасно, и уголки ее чувственного рта опустились. Когда вошел мистер Деккер, она кинулась к нему с чистосердечной радостью и уютно устроилась на его широкой груди, дающей чувство безопасности, – что донельзя взволновало и растрогало беднягу.

– Я слышал сегодня страшные вести, Эльзи, – сказал мистер Деккер, когда с нежностями было покончено.

– Не рассказывай мне ничего страшного, милый; я чувствую себя нехорошо сегодня, – ласково попросила она.

– Но речь о мистере Окхерсте и Гамильтоне.

– Прошу тебя!

Мистер Деккер не мог устоять перед миниатюрным изяществом этих безупречных рук и чувственных губ и взял ее руки в свои. Внезапно он сказал:

– Что это?

Он указал на подол ее белого платья. Там, где его коснулась рука мистера Окхерста, виднелось пятнышко крови.

Разумеется, ничего страшного не произошло; она всего лишь слегка порезалась, когда закрывала окно, створка такая массивная! Если бы мистер Деккер не забыл закрыть ставни перед уходом, возможно, этого бы не произошло. В этой реплике было такое искреннее раздражение, такой праведный напор, что мистер Деккер преисполнился сожаления. Но миссис Деккер простила его с изяществом, которое я отмечал ранее на этих страницах. С позволения читателя, мы оставим эту пару в ореоле всепрощения и уверенности в своем семейном счастье и вернемся к мистеру Окхерсту.

Спустя две недели он вошел в свою квартиру в Сакраменто и с привычным достоинством уселся за столик с «фараоном».

– Как рука, Джек? – спросил его какой-то неосторожный игрок и улыбнулся.

Джек поднял спокойный взгляд на говорившего.

– Немного мешает сдавать, но я могу делать это и левой.

И игра продолжилась в чинном молчании, всегда сопровождавшем столики, за которыми восседал мистер Окхерст.

Генри Сетон Мерримен

Неисповедимые пути

И совет сердца устави, несть бо ти вернее его.

Сирах, 37, 17[18]

Был вечер, и речка Уолкхем, между Хоррабриджем и полуразрушенными кирпичными домами изрядно заросшая по берегам, почти совсем погрузилась во тьму. По колено в воде брел мужчина – больше полагаясь на свое знание русла, чем на зрение. Искусный рыбак, он использовал белую мошку, которую так любит мелкая коричневая форель – быть может, потому, что никогда не отказывается полакомиться у стола своих крупных белых сородичей.

На крючок ему попалась крупная рыба, и, не смея отшагнуть в темноту под нависшим над водою дубом, рыбак предпочел измотать добычу, дав ей выйти на глубокую воду. Через десять минут форель была в сачке, но стоило открыть вершу, как рыбак замер в страхе.

В нескольких шагах от него стоял человек.

Рыбак сдавленно прохрипел слова приветствия.

– Не стану вас оскорблять предложением не бояться, – ответил незнакомец, и его слова были словами несомненного джентльмена. Он стоял спокойно, позволяя реке обтекать себя, как большую скалу. Волосы его были коротко острижены.

Странная мысль медленно рождалась в мозгу рыбака – рыболовы, они вообще скоры на руку, но редкие тугодумы.

– Да-да, – кивнул его мыслям незнакомец. – Я из Дартмура. Полагаю, вы слышали о моем побеге.

– Слышал, – осторожно, чтоб не обидеть чем-то, ответил рыбак.

– И что говорят? Где я скрываюсь?

– О, полиция, как и всегда, на верном пути.

Тот горько рассмеялся, но вскоре смех его перешел в сухой кашель.

– А я был там, в развалинах. Сидел и обдумывал убийство. Я украл у булочника буханку хлеба – но не хлебом единым, а? Ха-ха-ха!

Рыбак молча протянул беглому каторжнику свою флягу. Тот с неожиданным знанием дела открутил необычной конструкции серебряную крышечку, налил себе около стакана и выпил.

– Четыре года не пил! – выдохнул он, возвращая фляжку. – А вы, между прочим, теперь пойдете за соучастие.

Должно быть, рыбак был в курсе таких юридических подробностей, потому что он лишь рассмеялся.

– Знаете Принстаун, а?

Рыбак кивнул, глядя вдаль, в сторону болот.

– Читали правила там на входе? Parcere subiectis[19] над воротами в камне выбито. Бог ты мой!