Загадка жизни и тайна человека: поиски и заблуждения - [4]
С 1965 года начинается новый поворот в моей жизни, и он опять связан с изменениями социально-политической ситуации в нашей стране. В октябре 1964 года, как известно, Н.С. Хрущев был отстранен от власти и на его место пришел Л.И. Брежнев. Вначале мы все из своего "прекрасного далека" восприняли это как, в общем-то, положительное явление. Поскольку последние годы правления Н.С. Хрущева были связаны с прекращением "оттепели", новыми гонениями на интеллигенцию, возвращением к авторитарным формам власти, даже "миникульту" личности и пр. Мы полагали, что произойдет более решительное возвращение к "линии XX съезда КПСС". И глубоко разочаровались впоследствии. Но вначале думали именно так. Тем более что очень многие из нас сразу же были привлечены к работе в идеологических, и главным образом, международных подразделениях ЦК КПСС. Правда (и это я хотел бы подчеркнуть), первоначально отнюдь не на самостоятельную работу, а на должности консультантов, советников, помощников и т. п.
Однако наш шеф-редактор A.M. Румянцев стал в начале 1965 года главным редактором газеты "Правда". Он сразу пригласил к себе некоторых близких ему сотрудников "ПМС" (Ю.Ф. Карякина, Б.М. Пышкова и др.), в том числе и меня. Я должен был работать в "Правде" членом редколлегии и заведующим отделом науки и образования. Для этого мою кандидатуру надо было утвердить в ЦК КПСС. Ноставший незадолго перед этим секретарем ЦК КПСС по вопросам идеологии, науки и культуры П.Н. Демичев (он был "выдвиженцем" Н.С. Хрущева, проработал у него ряд лет помощником), рассмотрев мое "дело", попросил A.M. Румянцева "отдать" меня ему для работы в качестве своего помощника. A.M. Румянцев согласился, я был приглашен для беседы с П.Н. Демичевым, получил соответствующее предложение, сказал, что подумаю, но когда вернулся в Прагу, сразу же получил постановление ЦК о своем назначении на новую работу. Я должен был принять все это как факт, так как работа в "Проблемах мира и социализма" считалась командировкой ЦК.
В этом журнале формировались политико-идеологические взгляды, основы которых были заложены еще в "Вопросах философии" и которые я пытался реализовать на протяжении последующих десятилетий вплоть до перестройки (1985–1991 гг.).
Теперь о работе с П.Н. Демичевым. В 1965 году я застал еще сравнительно молодого, энергичного, очень доброжелательного и по тем временам прогрессивного человека, стремившегося к обновлению духовной жизни, но, правда, уже озабоченного (после "беспокойного" Н.С. Хрущева) нестабильностью ситуации, подвергавшегося влиянию и давлению набиравших силу консерваторов и даже реставраторов дохрущевских времен. Однако до поры до времени все это было за пределами моего внимания, и я увлекся на первых порах открывающимися возможностями, чтобы сделать что-то полезное для науки, культуры, искусства. Уже чуть ли не в первый день моей работы я встретился (вместе с Ю.Ф. Карякиным) со знаменитым скульптором Э. Неизвестным и эти встречи стали регулярными. Мне удалось ему помочь в решении многих его вопросов — творческих и материальных. Много я старался (часто безуспешно) оказать содействие работе режиссера Ю. Любимова в театре на Таганке, художникам Л. Гудиашвили, Ю. Васильеву (это требует особого разговора), творчеством которых я был восхищен. Как и тогда, я придерживаюсь плюралистического подхода в культуре и искусстве, поэтому много интересовался и общался с такими художниками, как И. Глазунов, "классическими" реалистами (включая "социалистических"). На всю жизнь в памяти моей останется общение с поэтессой О. Берггольц, которой я стремился помогать в решении ее проблем, с другими поэтами, писателями, режиссерами.
Особые отношения у меня сложились с замечательным русским кинорежиссером Андреем Тарковским, творчество которого и сама его личность — яркая и неровная, исключительно глубокая, философская по своему складу, произвели на меня неизгладимое впечатление. Я бесконечно счастлив, что на известных этапах своей жизни сблизился с ним, смог творчески общаться и даже подружиться, встречаться семьями и пр.
Конечно, я стремился всячески помочь ему, а он в этом нуждался, так как его творчество — необычайно своеобразное, доступное порой лишь утонченным ценителям — встречало глубокое непонимание даже у его коллег, а тем более у тех, кто "руководил" искусством и от кого зависели госзаказы, выпуск и прокат фильмов. Я старался переубедить их, и это было связано вначале со знаменитым фильмом Тарковского "Страсти по Андрею" (впоследствии — "Андрей Рублев"), который после возникших запретов кинематографического начальства просматривали (мы добились этого) высшие партийные руководители, включая Л.И. Брежнева (он не досидел до конца фильма). Мне и работавшему тогда в ЦК Ф.Т. Ермашу (будущему руководителю Госкино) удалось убедить П.Н. Демичева и др. дать указание выпустить фильм на экран, что и было сделано.
Я тогда еще не был лично знаком с Андреем Тарковским, это произошло позднее, когда я уже и сам был "в опале". Конечно, это тоже придало новые оттенки нашему общению: в основном философски-содержательному, хотя мы много сопровождали этопростыми "застольями" с обычными русскими излияниями и пр. и пр. Но главное, и в это время я был часто на просмотрах того, что делал Андрей (необычной была его постановка "Гамлета" в театре Ленкома), он делился со мной замыслами нового своего фильма по "Бесам" Ф.М. Достоевского, который так и не был создан. Преодолевая омерзительное чувство унижения, я ходил и просил теперь уже во многом "другого" Ф.Т. Ермаша разрешить показ замечательного фильма А. Тарковского "Зеркало". Это удалось (наверное, в результате не только моих просьб, но я говорю о себе), и фильм пошел, правда, "вторым экраном". Что для меня было удивительно в то время (и об этом мне сказал также и Ф.Т. Ермаш, и я сам убедился на "великосветском" просмотре "Зеркала" в кинематографической и околокинематографической среде, куда меня пригласил Андрей), так это высокомерное, насмешливо-недоброжелательное и даже злобное отношение к фильму и самому Тарковскому, всему его творчеству его "коллег", "собратьев" по кино. Воистину, "нет пророка в своем отечестве", и камнями забрасывают тех, кем после смерти лицемерно "восхищаются". Но это к слову, поскольку сейчас много разговоров о том, что именно власть имущие, идеологи, и только они мешали по-настоящему развернуться творчеству Тарковского. Нет, тяжелый грех лежит на душе многих наших "интеллигентов", уже тогда ревниво и высокомерно относившихся ко всему подлинно русскому как бы это ни было талантливо! К сожалению, в последние годы жизни Андрея Тарковского наши встречи стали эпизодическими: моя судьба опять резко переменилась (об этом позже), я уехал на работу за границу. Потом и он также уехал, как оказалось навсегда… Последние фильмы Андрея "Ностальгия" и "Жертвоприношение" меня поразили своей философской глубинной силой, необычно выразительной формой, а его смерть я воспринял как трагическое "продолжение" этих фильмов: она потрясла меня и заставила вспомнить его по-новому, уже отрешенного от всего земного, понять по-настоящему величие трагического гения этого русского страдальца. Я поклонился его праху на кладбище под Парижем. При содействии Философского общества, где я президент, было создано международное общество Андрея Тарковского, и я принимал какое-то время участие в его работе. Да что уж теперь — того, что было, не воротишь…
Это издание подводит итог многолетних разысканий о Марке Шагале с целью собрать весь известный материал (печатный, архивный, иллюстративный), относящийся к российским годам жизни художника и его связям с Россией. Книга не только обобщает большой объем предшествующих исследований и публикаций, но и вводит в научный оборот значительный корпус новых документов, позволяющих прояснить важные факты и обстоятельства шагаловской биографии. Таковы, к примеру, сведения о родословии и семье художника, свод документов о его деятельности на посту комиссара по делам искусств в революционном Витебске, дипломатическая переписка по поводу его визита в Москву и Ленинград в 1973 году, и в особой мере его обширная переписка с русскоязычными корреспондентами.
Настоящие материалы подготовлены в связи с 200-летней годовщиной рождения великого русского поэта М. Ю. Лермонтова, которая празднуется в 2014 году. Условно книгу можно разделить на две части: первая часть содержит описание дуэлей Лермонтова, а вторая – краткие пояснения к впервые издаваемому на русском языке Дуэльному кодексу де Шатовильяра.
Книга рассказывает о жизненном пути И. И. Скворцова-Степанова — одного из видных деятелей партии, друга и соратника В. И. Ленина, члена ЦК партии, ответственного редактора газеты «Известия». И. И. Скворцов-Степанов был блестящим публицистом и видным ученым-марксистом, автором известных исторических, экономических и философских исследований, переводчиком многих произведений К. Маркса и Ф. Энгельса на русский язык (в том числе «Капитала»).
Один из самых преуспевающих предпринимателей Японии — Казуо Инамори делится в книге своими философскими воззрениями, следуя которым он живет и работает уже более трех десятилетий. Эта замечательная книга вселяет веру в бесконечные возможности человека. Она наполнена мудростью, помогающей преодолевать невзгоды и превращать мечты в реальность. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Биография Джоан Роулинг, написанная итальянской исследовательницей ее жизни и творчества Мариной Ленти. Роулинг никогда не соглашалась на выпуск официальной биографии, поэтому и на родине писательницы их опубликовано немного. Вся информация почерпнута автором из заявлений, которые делала в средствах массовой информации в течение последних двадцати трех лет сама Роулинг либо те, кто с ней связан, а также из новостных публикаций про писательницу с тех пор, как она стала мировой знаменитостью. В книге есть одна выразительная особенность.
Имя банкирского дома Ротшильдов сегодня известно каждому. О Ротшильдах слагались легенды и ходили самые невероятные слухи, их изображали на карикатурах в виде пауков, опутавших земной шар. Люди, объединенные этой фамилией, до сих пор олицетворяют жизненный успех. В чем же секрет этого успеха? О становлении банкирского дома Ротшильдов и их продвижении к власти и могуществу рассказывает израильский историк, журналист Атекс Фрид, автор многочисленных научно-популярных статей.