Загадка Ватикана - [24]

Сторонники Гермеса криками выразили свое возмущение. Слово взял Гермодул:

— Я слышал, что иудейская секта обожателей Христа восстает против римского владычества. Нам следует оповестить императора, чтобы он устроил гонение на этих смутьянов. Что будет, если взбунтуются рабы? Кто будет разгружать суда?

А Сатана добавил:

— В Фессалии уже действует превосходный губернатор. Зовут его Руфус, и он показал свои способности в борьбе с безбожниками. Надлежит распространить его пример по всему Средиземноморью и особенно в Риме. О Великий Гермес, не мешкая предупредите Божественного Траяна об опасности, грозящей империи.

— Траян сейчас воюет с парфянами, ему некогда заниматься такими делами, — ответил Гермес. — Но он только что назначил Гая Плиния губернатором Вифи-нии. Этот честный человек не будет потворствовать фанатикам. Направим к нему посланца. А Плиний сумеет убедить Траяна, который ему доверяет.

— Отправлюсь я, — решил Гермоген. — Но, Трижды Великий, мне кажется, надо не уничтожать секту, а подорвать ее дух.

— Каким образом? — спросил Гермес.

— Иудейская идея смутна, наполнена пустопорожней болтовней. Божественный Платон сможет навести порядок в этом хаосе. Введем в провинциях греческие обычаи и избавим плебс от влияния безбожников, а империя избежит угрозы.

— Неплохо придумано, — одобрил Гермес.

— Вы и вправду так думаете? — разволновался Сатана. — Ваш Платон — один из идеалистов, способный скорее оплодотворить идею, чем подорвать ее. Это все равно что дать крылья кроту! Нет и нет! Убедите императора раздавить зверя в зародыше, пока он не вырос и не расплодился.

Божественный Гермес не любил пролитой крови, и он не дал согласия. А Гермоген между тем уже ушел готовиться к длительному путешествию через Средиземное море до Понта Эвксинского, где правил Гай Плиний. Решение это крайне не нравилось Сатане, но помешать он не смог. Очень раздраженный, он покинул Александрию, надеясь побыстрее найти способ остановить распространение христианства.

* * *

Прошла ночь после встречи Басофона с отшельником Эленкосом. Рана на его носу затянулась благодаря примочке из трав. Однако, к большому стыду, юноше никак не удавалось сидеть на месте и размышлять. Ему позарез нужно было двигаться. Руки и ноги его не могли оставаться в покое, да еще как на грех ему приспичило чесаться то тут, то там. В конце концов, не обретя сосредоточенности, Басофон обрушился с ругательствами на анахорета:

— Что за ерунду ты выдумал? Это больше подходит умирающим! Чего ради изображать из себя статую, наживая спазмы, судороги, колики? Ты обманул меня. Не так обучаются волшебству!

На рассвете старик, поняв, что его уловка не удалась, решил избавиться от незваного гостя.

— Послушай, — сказал он, — я открою тебе один секрет. Иди в Александрию, до которой рукой подать. Походи по набережным и найди там рослого мужчину, смуглого, одетого для дальнего путешествия. Подойди к нему и без боязни попроси преподать тебе искусство волшебства. Но прежде чем заговорить с ним, обязательно произнеси слово «гадалкавар», которое убедит его в том, что ты подготовлен к изучению этой высшей науки.

На самом же деле Эленкос подшутил над молодым человеком. Он не знал ни одного чародея. Ну а что до того слова, то он только что придумал его.

— Спасибо и на этом, — недовольно поблагодарил Басофон. — Но точно это слово, а не другое?

— Оно самое, — заверил его старик.

Ворон на верхушке скалы заливался смехом, испуская пронзительные карканья.

Взяв свою палку, наш простачок небрежно попрощался и пошел в сторону города. Эленкос облегченно и без сожаления смотрел ему вслед.

Басофон шагал все утро и часть второй половины дня. До порта он добрался очень усталым, но полным надежд.

На Небе ему отказали в назире. Зато на Земле с помощью волшебства он обретет могущество, сравнимое, а может, превосходящее то, которого его лишили. Нисколько в этом не сомневаясь, он пошел по набережным, ища чародея, о котором говорил отшельник.

Гермоген же поджидал судно, которое перевезло бы его на другой берег Средиземного моря. При нем были две дорожные котомки с запасом белья и несколькими философскими трактатами — он собирался их читать во время плавания. Пока Гермоген договаривался с экипажем греческого корабля, отплывавшего в Эфес, некий воришка тайком завладел одной из его котомок и скрылся бы с ней, если бы Басофон вовремя этого не заметил и не бросился к нему. На этот раз посох сотворил чудо. Он сам так ударил вора по голове, что тот свалился замертво.

— Не будь тебя, я лишился бы своих драгоценных трактатов, — сказал Гермоген. — Кто ты?

— Басофон, сын губернатора Фессалии Марсиона, плотник по профессии.

Гермоген сразу сообразил, что с таким силачом путешествовать ему будет сподручнее и пообещал платить ему, коль тот согласится составить компанию. Басофон счел, что это удачное для него предложение тоже было предсказано отшельником Эленкосом. Сунув посох под мышку, он решительным жестом вскинул на плечо обе котомки.

Итак, тем же вечером они взошли на борт корабля, шедшего до Эфеса с остановкой на Родосе. Басофон был в восторге. Ведь это было его первое плавание. Да и господин, у которого он теперь служил, ему нравился. И экипаж, похоже, относился к Гермогену с почтением. Тогда как остальные пассажиры устроились на ночь где придется, ему отвели отдельную каюту рядом с каютой судовладельца и капитана.