Загадка утраченной святыни - [7]

…После оглашения приговора, как свидетельствует пресса, «публика вышла из зала суда в подавленном состоянии».

Действительно, ответ на самый главный, самый волнующий вопрос: «Где икона?» – так и не был найден.

«Прошло немало лет, но и сейчас эта покрытая тайной кража вызывает неподдельный интерес у всех любителей отечественной истории. И кто знает, может, со временем завеса над этой тайной приоткроется…». Так написал один из современных исследователей этого запутанного дела Г.А.Милашевский.

ПОСЛЕ СУДА: СЛЕДСТВИЕ ПРОДОЛЖАЕТСЯ

Окончательно убедить опытных сыщиков на предварительном следствии Чайкин не сумел – а преступник поначалу заявлял, что, дескать, сжег Казанскую икону в печи, чтоб доказать, что никакая она не чудотворная. И ведь в печке действительно нашли обугленные доски, по размеру соответствовавшие похищенному образу. Но и Кошко, и Тельберг были убеждены (или сердцем чувствовали?), что Чайкин либо спрятал, либо передал святыню сообщнику. А размеры сожженной иконы совпадали не только с параметрами чудотворной Казанской, но и образа Спаса Неукротимого, который, по мнению Соколова, и был похищен для того, чтобы ввести следствие в заблуждение. (Обычно Чайкин сдирал драгоценную ризу прямо в храме, а сам образ оставлял, а тут вдруг сразу две одинаковые по размеру иконы вместе с окладами забрал!) Кошко и Тельберг справедливо полагали, что Чайкин не такой дурак, чтобы жечь икону, за которую он мог получить в сотни раз больше, чем за снятые с нее драгоценности.

Итак, Чайкина и его сообщников осудили только за похищение церковного золота и драгоценностей. А поиски самой чудотворной иконы продолжались (и продолжаются по сей день!). Основной версией поначалу была такая: икона передана неизвестному сообщнику Чайкина и вывезена за границу. Министерство внутренних дел связалось с зарубежными коллегами… Ничего.

Другая версия: похищение древней иконы – «заказ» староверов. Ведь Казанский образ был прославлен задолго до никоновской реформы и потому особо чтился раскольниками. Эту версию тайно разрабатывал все тот же Аркадий Францевич Кошко, ставший спустя какое-то время после суда над святотатцами начальником московской сыскной полиции. В 1909-м казанский дознаватель Николаев, минуя свое начальство в лице полицмейстера Панфилова (которому Николаев не доверял), напрямую доложил знаменитому Кошко, этому «русскому Шерлоку Холмсу» (так называл его сам царь), что знает, где искать украденную святыню. Аркадий Францевич в обстановке строжайшей секретности посылает в Казань своего лучшего агента Михаила Прогнаевского, и тот втирается в доверие к местным раскольникам. Наконец, умоляет их дозволить ему приложиться к подлиннику Казанской иконы Божией Матери: мол, братья по вере, образ-то где-то у вас… И простодушные старообрядцы «раскалываются»: дескать, чудотворная Казанская икона похищена по заказу купчихи-миллионерши Шамовой, раскольницы. И содержится образ у нее. Казалось бы, осталось только провести у Шамовой тщательный обыск, но… Агента, посланного Аркадием Кошко, уже рассекретили (кто – староверы или местная полиция?), фотокарточку Прогнаевского передали казанскому полицмейстеру Панфилову, а тот якобы предупредил Шамову. Обыск оказался бессмысленным, а дознавателя Николаева Панфилов уволил с должности. Впрочем, вскоре уволили и самого Панфилова – ему было отказано в доверии.

А слухи о возобновлении следствия волнами расходились по всей империи, несмотря на всю «секретность».

В Шлиссельбургском каземате не спускали глаз с Чайкина: а вдруг раскается (раскаялся же в свое время Уфимцев, пытавшийся взорвать чудотворную Знаменскую икону!) Чайкин был замкнут и необщителен. Однако «политические», содержавшиеся в Шлиссельбургской крепости в одно время с Чайкиным, неизменно выказывали ему свой решпект и уважение: во время прогулок во дворике почтительно кланялись вору-«клюквеннику» (так в уголовном мире издавна именуют тех, кто специализируется на кражах из церквей). И убийцы Петра Столыпина, и Георгий Орджоникидзе, завидев Чайкина, осознавали, что никто из них не сумел нанести столь сокрушительный удар по империи, символом которой было триединство: «Вера. Царь. Отечество». Необразованный вор Чайкин – этот да, этот сумел, когда лишил Православную Русь ее главной святыни…

В 1912 году Чайкина допрашивал в его камере все тот же Михаил Прогнаевский – уже в чине жандармского подполковника. Он был убежден: не мог профессиональный грабитель своими руками уничтожить то, что могло и должно было принести ему самые большие деньги…

Чайкина Прогнаевский разговорить не сумел. «Навечный арестант» подробно поведал чиновному жандарму, как он вынул в церкви из алтарного иконостаса образы Божьей Матери и Спасителя и передал икону Спасителя стоявшему настороже у двери Комову, а икону Божьей Матери спрятал у себя на животе под поясом. Он был в пиджаке – не видать, что несет за пазухой… Домой они с Комовым шли разными путями.

Прогнаевский уехал из Шлиссельбурга ни с чем.

Удивительно, но факт: чиновники самого высокого ранга внушали Николаю Второму, что необходимо «восстановить святыню», так как для церкви и православных «не так важно, будет ли получена действительно украденная икона или какая-нибудь другая». Что отвечал император – доподлинно неизвестно. Однако следствие и в самом деле продолжалось. Была куча вполне правдоподобных вариантов местонахождения похищенной святыни, и все они по тем или иным причинам рушились. Например, муссировалась версия, что икону купил казанский купец Шевлягин (у которого и снимал квартиру Чайкин), потом уехал в Англию и там продал подлинную Казанскую в частные руки…