Загадка улицы Блан-Манто - [62]

Однако время для рассуждений выбрано неудачно. Он обязан воспользоваться тем, что пока в доме никого нет, и никакая щепетильность не должна мешать ему выполнять задание. И, проникнувшись сознанием важности своей миссии, Николя приступил к обыску. Он быстро обнаружил, что из библиотеки кто-то — комиссар, Луиза или некто третий — забрал все бумаги. В спальне госпожи Ларден он тщательно осмотрел всю одежду и обувь, но не нашел ничего интересного. Смятая постель, пустая бутылка и два стакана свидетельствовали о происходивших здесь бурных любовных баталиях. Николя задумался. Возможно, тень, мелькнувшая под сводами церкви Блан-Манто, могла бы сообщить что-нибудь интересное о Мовале и его любовнице. Если, конечно, это действительно был человек Бурдо.

Войдя в комнату Мари, он с изумлением обнаружил, что вся одежда девушки висит на месте. Неужели она уехала, не взяв ничего с собой? Заметив брошенные в углу грязные ботинки, он решил сравнить следы, зарисованные им в Вожираре, с подошвами этих ботинок. Рисунок совпал с подошвой.

Это открытие стало последним свершением сегодняшнего дня. Усталость свинцовой тяжестью навалилась на Николя, и он заплетающейся походкой стал подниматься в мансарду, которую, как он смутно помнил, завтра ему предстояло покинуть навсегда. Месяцы, проведенные в ней, не стали для него счастливыми, но и плохими их тоже не назовешь. В ней прошло его ученичество, время, когда все силы его уходили на то, чтобы как можно лучше освоить ремесло и как можно успешнее справиться с поручениями. Комната в доме Лардена займет свой уголок в его памяти, чтобы впоследствии он сожалел о ней, как сожалеем мы о вещах и людях, оставленных нами на обочине дороги, потому что так решила жизнь, смерть или какой-нибудь крошечный таинственный огонек.

Спрятав в чехол одежду, он оставил только фрак, который собирался надеть завтра. Проверяя его карманы, он обнаружил сложенный вчетверо крошечный листок бумаги. Когда он развернул его, в глаза ему бросилось собственное имя, написанное в углу листочка. Потом он прочел уже знакомую ему фразу:

«Дадим трем — получим пару,

Едем к тому, кто закрыт,

Кто отдаст всем».

Значит, Ларден давно, когда Николя еще находился в Геранде, захотел оставить ему это загадочное послание. Но что он им хотел сказать? И с этой мыслью Николя, сраженный усталостью, заснул.

X КОЛЕЯ И РЫТВИНЫ

И действительно, ремень был так плотно связан узлами, что было невозможно ни рассчитать, ни разглядеть, где начинается и где кончается сплетение.

Квинт Курций Руф[36]

Пятница, 9 февраля 1761 года.

Растянувшись на земле, он сквозь полуприкрытые веки наблюдал, как на розовеющем горизонте вставало солнце. После бешеной скачки по ландам[37] он привязал коня к обломкам брошенной на берегу лодки, наполовину занесенным песком, а сам лег рядом. Шуршание песчинок усыпило его. Внезапно привычный шум стих, и он догадался, что океан впервые прекратил свое нескончаемое движение. Задохнувшись от страха, он вскочил, открыл глаза и, ослепленный ярким светом, тотчас закрыл их. Холодный ветер пронизал его до костей, и он, насквозь промерзший, нырнул в постель. Накануне, после тяжелого дня, заполненного неожиданными испытаниями, он рухнул на кровать и, не успев раздеться, сразу погрузился в беспробудный сон. Он не закрыл, как обычно, ставни, и сейчас лучи зимнего солнца нашли дорогу к его лицу. Осторожно потянувшись, вытягивая, подобно зверю, руки и прогибая спину, он с радостью отметил, что не чувствует боли. Ночной сон прогнал боль, уступившую место тяжести и одеревенелости. Таким застывшим и неповоротливым чувствует себя наутро всадник, долго не садившийся в седло, а потом сразу отмахавший верхом несколько десятков лье.

Привычно сделав глубокий вдох и выдох, он изгнал из себя ночные страхи и приготовился к очередным свершениям.

Но чтобы окончательно взбодриться, ему совершенно необходимо принять ванну, иначе он весь день будет чувствовать себя грязным и разбитым. Поразмыслив, как бы ему осуществить это желание, он принял решение воспользоваться подручными средствами. У Катрины где-то стояла большая деревянная лохань, где она замачивала белье. Он вполне может взять ее. А развести огонь в плите и нагреть воды труда не составит. Радуясь найденному решению, он встал и подошел к окну. На улице занимался сухой морозный день. По белоснежному покрывалу, укутавшему сад, в разные стороны тянулись цепочки птичьих и кошачьих следов. На крышах соседних домов голубыми искрами сверкал снег.

Стараясь ничего не забыть, он разложил на кровати свои скромные пожитки: крошечную гравюру с изображением святой Анны; книги по юриспруденции, включая четыре тома «Большого полицейского словаря» Деламара; изданный в 1716 году экземпляр «Парижских достопримечательностей» Согрена-старшего; свод «Парижского обычного права»; старый часослов, принадлежавший некогда канонику Лe Флошу; «Королевский альманах» за 1760 год, два тома мыслей о религии и морали, написанных отцом Бурдалу из Общества Иисуса, а также роман «Хромой бес» своего земляка Лесажа, уроженца Сарзо. Эту книгу, как и «Дон Кихот» Сервантеса, он читал и перечитывал на протяжении всего детства. Сломанный веер, подаренный ему Изабеллой, и охотничья дага, врученная его крестным, маркизом, в тот день, когда он впервые прикончил вепря, вновь пробудили у него горестные воспоминания. Он до сих пор ощущал на себе недружелюбные взгляды охотников, возмущенных тем, что честь перерезать горло кабану предоставили найденышу, мальчишке без роду и племени. Все его вещи уместились в кожаном чемодане с медными гвоздиками, приобретенном по случаю у перекупщика. Одежду он еще вчера убрал в специальный чехол.