Загадка третьей мили - [57]

Она подняла глаза:

— А как вас зовут?

— Меня зовут Морс, инспектор Морс.

— Да, но это ведь ваша фамилия?

— Да.

— А вы не хотите сказать мне свое имя?

— Нет.

— Что, тоже такое же? — Она засмеялась.

Морс кивнул.

— Как насчет того, чтобы выпить? Вы, кажется, уже немного протрезвели.

Но (что совершенно удивительно) Морс почти не слышал ее.

— У вас... у вас бывает много мужчин?

— Нет, не много. Я очень дорого стою.

— Вы зарабатываете много денег?

— Больше, чем вы. — Ее голос снова стал резким, и Морс расстроился.

— Вы получаете много удовольствия от...

— От секса со своими клиентами? Нет, не много. Ну, может быть, изредка, если уж вы хотите, чтобы я ответила честно.

— Да нет, я, собственно, ничего не хочу.

Она встала и налила себе стакан сухого вермута, не предложив на этот раз главному инспектору.

— Вы, должно быть, не слишком хорошо знаете жизнь?

— Нет, не слишком.

Он показался ей вдруг каким-то расстроенным и усталым. И она подумала, что у него, наверное, был сегодня трудный день. Если бы она знала, что его мозг работал в бешеном темпе! Было что-то (он знал это), что он никак не мог ухватить в течение всего сегодняшнего дня; что-то, что он едва ли мог узнать от этой волнующе привлекательной женщины; что-то, что она едва ли скажет ему, даже если перейдет (а он знал, что она сделает это) ко второй части своего повествования.

— Когда вы в последний раз видели мистера Гилберта?

— Я не очень хорошо помню...

— Вы говорите, что виделись еще несколько раз после того, как выполнили его просьбу и встретились с его клиентом?

Морса озадачивало, как легко (и внезапно) тон ее голоса мог меняться от мягкого к резкому. Вот и теперь она снова ответила ему довольно резко:

— Вы имеете в виду, была ли я с ним в постели?

Морс кивнул. Она в первый раз ощутила на себе взгляд этих холодных, почти безжалостных глаз, которые пристально смотрели на нее. И когда она ответила ему: «Да!», у нее появилось почти физическое ощущение, словно она разделась перед ним догола.

— Это было уже после того, как вы встретились со своим вторым, тоже необычным клиентом?

Она испуганно посмотрела сначала прямо в его глаза, потом снова вниз, на ковер, и прошептала:

— Да.

— Расскажите мне об этом, пожалуйста, — негромко проговорил Морс.

Некоторое время она молчала, потом подняла свой стакан и быстро осушила его.

— Прежде чем рассказывать, я хочу только спросить вас — вы пойдете со мной в постель?

— Нет.

— Вы уверены? — Она не встала и распустила пояс, позволив полам своего купального халат распахнуться в разные стороны, прежде чем снова запахнуть их и туго завязать пояс вокруг талии.

— Вполне уверен, — солгал Морс.

Итак, уже перевалило за восемь, когда Винифред Стюарт начала рассказывать Морсу о своем втором необычном клиенте, некоем мистере Вэстерби, который также прибыл из Оксфорда. И Морс слушал крайне внимательно, кивая в паузах, и, казалось, был вполне удовлетворен. На самом деле он не был удовлетворен. Все это было, конечно, интересно — в этом не было никаких сомнений, но это только подтверждало то, о чем он уже знал или хотя бы догадывался.

— Так как насчет выпивки? — спросил он, наконец.

Услышав на лестничной площадке приглушенные голоса, миссис Анжела Прайс многозначительно посмотрела на своего мужа. Часы показывали без четверти двенадцать, и Би-би-си уже закончило свою трансляцию.

Льюис отправился в постель примерно за десять минут до того, как Морс нашел такси на Ричмонд-Роуд. Он надеялся, что Морс уже вернулся домой, и несколько раз в течение вечера пытался связаться с ним, звоня то в управление, то домой. Он хотел поделиться с Морсом теми замечательными новостями, которые получил днем от молодого привратника в Лонсдейле. Тот сообщил ему, что в Лонсдейл-колледж по почте пришла открытка, открытка эта была из Греции, от мистера Вэстерби.

В два часа ночи Винифред все еще лежала в постели, ей не спалось. Ночь была душной, и она не стала надевать ночную рубашку, а лишь укрылась легкой простыней. Она думала о Морсе и чувствовала себя невыразимо счастливой от того, что встретилась с ним, какой-то частью своего сознания страстно желая, чтобы он пришел к ней снова. Она знала совершенно точно, что, если он придет, она откроет ему свою душу и расскажет ему все, что она знала. Две трети трагической истории были уже рассказаны, но он не знал еще всей правды... В то же время другой частью своего сознания она не хотела, чтобы он приходил к ней снова, она вообще не хотела, чтобы он приходил к ней, потому что она была сильно напугана последними событиями.

В три часа ночи она пошла в ванную, чтобы принять снотворное.

В четыре часа она все еще не спала, но вдруг почувствовала, что ночь становится очень холодной.

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ Среда, 30 июля

В которой «Религия второй мили» находит свое объяснение, а Морса вызывают «на ковер».

Когда Морс удобно расположился и купе первого класса утреннего десятичасового поезда номер 125 из Паддингтона, он испытывал необъяснимое воодушевление, потому что завеса храма была разорвана надвое.

Прошлой ночью он опоздал на последний поезд до Оксфорда и потому вынужден был ночевать в этой крохотной комнате на верхнем этаже дешевого отеля, где с самого раннего утра рычали и булькали водопроводные трубы. Но именно в этой убогой комнатке, лежа на спине в темноте, подложив обе руки под голову, Морс наконец увидел удивительный свет истины. Его сознание, отчасти захваченное воспоминаниями об этой милой женщине, которую он покинул совсем недавно, а отчасти занятое решением прежних проблем, упорно отказывалось отдыхать. Ему казалось, что он уже почти у цели, и все факты этого дела снова и снова прокручивались в его голове, словно какой-то заколдованный механизм. Старые факты... и новые факты.