Загадка Таля. Второе «я» Петросяна - [15]
Но тот и не думал о капитуляции! Взнуздав своего тактического конька, Таль показывал чудеса вольтижировки. И когда пришло время откладывать партию, на доске был такой сумбур, что лишняя фигура Банника не могла играть решающей роли. Встреча должна была, по-видимому, кончиться вничью, но, находясь под впечатлением материального преимущества, Банник упорно гонялся за призраком победы и в конце концов попал в безнадежное положение.
В партии с Бывшевым Таль в спокойной позиции рванулся в атаку, пожертвовал без какой-либо пользы две пешки и должен был скоро проиграть. Но Бывшев оказался в остром цейтноте и попался на вечный шах.
В девятом туре противником Таля был гроссмейстер Тайманов. В простой позиции гроссмейстер не заметил несложного тактического удара и оказался вынужденным отдать две фигуры за две пешки. Но снова — в который раз! — Таль отказался от перехода в выгодное окончание и опять попытался сыграть на мат. К перерыву стало ясно, что с мечтами о выигрыше надо распрощаться.
Хотя игра как-то не складывалась, Таль все-таки после девятого тура делил третье-пятое места с Таймановым и Корчным. В следующих пяти турах Таль выиграл одну партию и сделал четыре ничьи.
В пятнадцатом туре Таль, изголодавшийся по выигрышам, прямо-таки накинулся на Рагозина. После ожесточенной дуэли (Рагозин был не из тех, кто готов терпеливо сносить удары) Талю удалось добиться лучшей позиции и выиграть пешку. Вдобавок у Рагозина висел флажок. И в этот момент Таль в горячке пожертвовал ладью, не замечая довольно простого опровержения.
Партия была отложена в позиции, где у Таля не хватало фигуры. Проанализировав положение, Таль с Кобленцем пришли к выводу, что в самом лучшем случае можно рассчитывать на ничью. Но при доигрывании Рагозин, выискивая возможности выигрыша, вторично оказался в цейтноте, попался на ловушку, допустил просмотр и должен был сдаться.
В предпоследнем туре Таль был разбит в чисто позиционном духе Зураховым. Зато в завершающий день он в блестящем стиле победил Толуша. В конечном итоге Таль набрал десять с половиной очков из семнадцати и разделил с Полугаевским и Холмовым пятое-седьмое места. Для дебютанта чемпионата — блестящий успех, особенно если учесть, что он всего на очко отстал от победителей турнира — Авербаха, Спасского и Тайманова.
Но это итоги чисто спортивные. А как творческие? Одну оценку выступления Таля в этом турнире мы уже знаем: оптимизм и великолепная тактическая зоркость и в то же время — необоснованность риска, неподготовленность атак, которые порой не вытекают из требований позиции. Автор этой точки зрения — П. Романовский.
А вот мнение другого знатока — Г. Левенфиша: «Самой колоритной фигурой чемпионата оказался 19-летний рижанин Таль. Он исключительно способный тактик и считает комбинации с поразительной быстротой. Таль с первых же туров завоевал симпатии публики своим стремлением к острой и сложной игре… Многие участники страдали от недостатка времени, Таль — от избытка: у него не хватало терпения дожидаться хода противника (все уже давно рассчитано!), и он изучал пока партии на соседних досках. В оценке позиции, в маневренной борьбе у Таля есть еще серьезные пробелы, естественные для 19-летнего юноши. Но большой талант налицо…».
Обе оценки в целом лестные, но Таль был недоволен собой. Он видел, что уверенность, которую он ощущал перед чемпионатом, была в общем-то обоснованной (хотя целиться на первое место при его неуравновешенности, нехватке опыта и, что важнее всего, недостаточно глубоком понимании позиции было мальчишеством). В то же время он испытывал неудовлетворенность своей игрой, тем, что ему удалось лишь в нескольких партиях до конца осуществить свои замыслы, которые часто сводились на нет спешкой, азартностью, слабой техникой.
То обстоятельство, что Таль испытывал неудовлетворенность, говорило о его высокой требовательности к себе. Но оно говорило и о другом: в нем зрели и все более властно заявляли о себе действительно могучие силы, которые позволили ему всего год спустя стать чемпионом первой шахматной державы мира.
Словом, Михаил Таль стоял на пороге того этапа в своей удивительной шахматной карьере, который в течение всего трех лет привел его к шахматному трону. «Загадка Таля» начиналась…
ЛОГИКА ПОЗИЦИИ
И ЛОГИКА БОРЬБЫ
Истоки загадки крылись в том, что в партиях Таля критики не видели той цельности, того, если можно так выразиться, шахматного единства места, времени и действия, когда каждая реплика фигуры или пешки подчинена общему сюжетному плану, когда с первого акта — дебюта и до последнего — эндшпиля все действующие лица шахматного спектакля ведут свои роли в точном соответствии с замыслом автора.
В партиях Таля на первый взгляд много случайного, алогичного. Ему ничего не стоит изменить первоначальный замысел и ринуться вдруг куда-то в сторону. Он, как капризная речка, то и дело меняющая свое русло.
Так что же, правы те, кто считает, что партии его не отличаются цельностью, что атаки его часто не подготовлены и «не вытекают из требований позиции», что в ряде встреч ему просто повезло? И правы, и неправы. Правы потому, что победы Таля и в самом деле выглядят внешне спорными, а иногда даже и неубедительными. Неправы потому, что они только внешне кажутся такими. Больше того, они должны так выглядеть. И если отдельные партии Таля, взятые сами по себе, далеко не всегда оставляют впечатление цельности, законченности, то в комплексе, в сочетании с другими его партиями они позволяют отчетливо увидеть стройную, вполне законченную и логичную систему. Как бы часто речка ни меняла русло, как бы ни петляла — путь она все-таки держит к морю!
Книга писателя и журналиста Виктора Васильева раскрывает широкую панораму шахматной жизни послевоенной эпохи. Своих героев – выдающихся гроссмейстеров и мастеров – автор видит как своеобразных актеров, играющих свои неповторимые роли в турнирах и матчах. Включив в книгу произведения разных жанров – очерки, эссе, документальную повесть, автор подводит итог своей почти 40-летней работы в качестве шахматного литератора и репортера.(От издательства)
Венедикт Ерофеев (1938–1990), автор всем известных произведений «Москва – Петушки», «Записки психопата», «Вальпургиева ночь, или Шаги Командора» и других, сам становится главным действующим лицом повествования. В последние годы жизни судьба подарила ему, тогда уже неизлечимо больному, встречу с филологом и художником Натальей Шмельковой. Находясь постоянно рядом, она записывала все, что видела и слышала. В итоге получилась уникальная хроника событий, разговоров и самой ауры, которая окружала писателя. Со страниц дневника постоянно слышится афористичная, приправленная добрым юмором речь Венички и звучат голоса его друзей и родных.
Имя этого человека давно стало нарицательным. На протяжении вот уже двух тысячелетий меценатами называют тех людей, которые бескорыстно и щедро помогают талантливым поэтам, писателям, художникам, архитекторам, скульпторам, музыкантам. Благодаря их доброте и заботе создаются гениальные произведения литературы и искусства. Но, говоря о таких людях, мы чаще всего забываем о человеке, давшем им свое имя, — Гае Цильнии Меценате, жившем в Древнем Риме в I веке до н. э. и бывшем соратником императора Октавиана Августа и покровителем величайших римских поэтов Горация, Вергилия, Проперция.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Скрижали Завета сообщают о многом. Не сообщают о том, что Исайя Берлин в Фонтанном дому имел беседу с Анной Андреевной. Также не сообщают: Сэлинджер был аутистом. Нам бы так – «прочь этот мир». И башмаком о трибуну Никита Сергеевич стукал не напрасно – ведь душа болит. Вот и дошли до главного – болит душа. Болеет, следовательно, вырастает душа. Не сказать метастазами, но через Еврейское слово, сказанное Найманом, питерским евреем, московским выкрестом, космополитом, чем не Скрижали этого времени. Иных не написано.
Для фронтисписа использован дружеский шарж художника В. Корячкина. Автор выражает благодарность И. Н. Янушевской, без помощи которой не было бы этой книги.