Александр Свободин
Драма шахмат – драма жизни
Я читаю эту книгу, и первая мысль – боже мой, как все изменилось! Хорошо помню время, когда шахматы были шахматами, а легкая атлетика – легкой атлетикой, а футбол – футболом. Была чистая радость соревнований, открытая демонстрация возможностей человека, школа чувств, проявление бескорыстия и солидарности. Люди работали, строили, учились, а в числе их праздников был спорт. Спорт соотносился с жизнью как воскресенье с буднями. А в спорте были шахматы. Они соединяли его с искусством и наукой, они были неисчерпаемы и прекрасны. Великие шахматисты легко сближались в нашем праздничном обиходе с великими артистами. Если вдуматься, то в своем роде облик Алехина равновелик облику Шаляпина, Капабланка ассоциировался со Станиславским – казалось, что так же, как великий реформатор театра, великий кубинец постиг законы своей сцены – шахматной доски. Чигорин был трагической фигурой, личностью, мятущейся между взлетами и падениями. В истории русской сцены таким был трагик Орленев.
То было время, когда в спорте не то что не было тайн – «секреты мастерства» были всегда – в спорте, если можно так сказать, не было «задней мысли». Он весь был перед нами. Надводная часть айсберга была обозрима и превышала его подводную часть. То было «старое доброе время…»
Но что же изменилось? Где и в чем произошел качественный скачок? Не правда ли, сейчас спорт и шахматы нечто другое, совсем другое, нежели шестьдесят-семьдесят и даже сорок лет назад. Это ведь чувствует каждый.
Однако нет ли в этих размышлениях естественной и даже модной теперь ностальгии по прошлому, по временам молодости? Конечно, в применении к отдельному человеку и в том числе к автору этих строк, есть. Все мы люди… Но есть и нечто объективное.
Что же?
В эпоху мировых катаклизмов, вызванных второй мировой войной, научно-технической революции, бурных социальных изменений и появления массовых коммуникаций, прежде всего телевидения, положение и роль спорта изменились. Теперь другая легкая атлетика, другой футбол, другие шахматы! Эта область жизни сделалась универсальным «датчиком» состояния общества, его своеобразной моделью. Политика, наука, техника, социальные процессы – все это непосредственно влияет на спорт и отражается в нем. В свою очередь, спорт воздействует на эти отрасли бытия, в нем отражается общественная психология, он оказывает видимое воздействие на ее формирование. Спорт это уже не что-то отделенное от будней. Спорт сегодня – это праздник, который всегда с нами.
И как и должно было быть, шахматы своеобразно и обширно отразили эти революционные изменения в жизни общества.
Книга Виктора Васильева показывает и оценивает то, что происходило в шахматах в последние сорок лет. Темы ее разнообразны, герои на виду и на слуху у всех играющих в шахматы и не играющих, поскольку герои эти – участники драмы, отражающей и наши жизненные коллизии, они выражают наши желания, идеалы, надежды и неизбежно объединяются в нашем сознании с определенным типом человека, типом его поведения. О чем бы ни писал автор – об огромных командных соревнованиях, о турнирах и матчах на первенство мира, о партиях, он прежде всего создает образ других, нынешних шахмат. Это поверх всего, это нерв книги, ее лейтмотив. У нас выходит много «шахматной литературы», но эту книгу я бы отнес к какой-то другой рубрике. Это документальная повесть о шахматах как о части нашей общей жизни. Это повесть о нашей общей жизни сквозь призму шахмат.
Виктор Васильев их летописец. Не одно поколение читателей, любителей шахмат, читает его репортажи с турниров, очерки, эссе, книги. Он начал писать о шахматах около сорока лет назад. В течение этого времени и произошли необратимые изменения в положении шахмат. В книге отражен этот процесс, зафиксированы его критические точки. Если же говорить о чисто шахматной истории, то тут представлена обширная панорама послевоенной шахматной жизни, содержится информация о главных ее событиях.
Актеры шахматной сцены… Наверно, неспроста в самом начале автор рассказывает о турнире сильнейших команд страны. Представьте себе спортивный зал крытого стадиона, где устраиваются различные спортивные состязания. Сотни людей на трибунах, десятки на поле. Они двигаются в разных направлениях, горят табло, слышен приглушенный гул, чувствуется напряжение. На арене – шахматные столики; таблички, приколотые к ним, сообщают звонкие имена. Здесь все или почти все гроссмейстеры и ведущие мастера, здесь молодые, средних лет и пожилые. Здесь загоревшиеся только что имена и имена-легенды.
Оттолкнувшись от сцены, автор переходит к портретам отдельных персонажей. Перед нами проходят образы практически всех выдающихся современных шахматистов, Васильев пробивается к их человеческой сущности, дает типологию характеров. Чреда шахматных соревнований в жизни шахматиста начинает читаться как этапы его судьбы, его партии как драма познания. Читатель без особых усилий соотносит характер шахматиста, обнаруживающийся в его партиях и в общей стратегии его продвижения, с характером и линией жизни человека вообще. «Шахматоведение» переходит в «человековедение».
