Загадка спящих арбитров - [38]

– Ребёнок прав, – сказала мама. – Действительно, каких-то двадцать минут погоды бы не сделали...

Отец покашлял, сделал очень серьёзное лицо и сказал:

– Когда служитель правопорядка вершит правосудие, нельзя терять ни минуты.

– Чушь собачья, – сказала мама.

Тема была закрыта. Мы продолжили обедать и смотреть телевизор.

В последующие дни произошло много всего. Алисия и Фелипе везде ходили, держась за руки. Они целовались у всех на глазах. В общем, были официальной парой. Это, впрочем, не означало, что они перестали спорить. Наоборот, теперь казалось, что они спорили больше, чем когда-либо. Я уже говорил, что в этой теме с поцелуями никто не разберётся.

Чакон, в свою очередь, признал, что в перерыве нашей игры с Ислантильей он действительно заходил в раздевалку арбитра. Но не для того, чтобы усыпить его или отравить. А для того, чтобы поговорить и оказать на него давление, потому что тот не фиксирует фолы, из-за чего команда Чакона оказывается в проигрыше.

Нельзя разговаривать с судьёй во время матча, но это не преступление. Льоренте объяснил, что сообщение, которое он оставил Чакону на автоответчике, не было никакой тайной.

В сообщении он сказал лишь, что им нужно что-то сделать, чтобы решить проблему спящих судей, потому что ситуация выходит из-под контроля. По его словам, он оставил одно и то же послание всем тренерам лиги. Видимо, это было правдой.

Алисия подтвердила, что получала нечто похожее. Хотя об отношениях Алисии и Льоренте нам ещё доведётся поговорить. Конечно, Льоренте выглядел немного печально, потому что Алисия была теперь официальной девушкой Фелипе. Ходили даже слухи, что он может уйти в отставку и покинуть Лигу Интерсентрос. А вот кто действительно немедленно ушёл в отставку, так это Лаура – мать Аниты. Она ушла в отставку со всех своих постов. Сначала она уволилась с поста президента родительского комитета. Сказав при этом, что никогда не имела ничего против футбола, чему, конечно, никто не поверил. А потом ушла и с поста жены. Если это можно так назвать. Короче говоря, она рассталась со своим мужем, отцом Аниты. Это был не первый случай, когда родители ученика разводились, но этот был самым заметным, и все его обсуждали. Бедная Анита.

Позже мы узнали, что мать Аниты вместе с дочерью переехали жить к. тренеру Чакону. То есть Лаура завязала с родительским комитетом и футболом, чтобы начать жить с тренером. Анита говорит, что Чакон обращается с ней очень хорошо. Что он уже простил нам вторжение в его дом и в тренерскую. И даже перестал принимать снотворное: так он счастлив с Лаурой.

И, наконец, самая важная новость.

Теперь, когда мы стали такими известными, благодаря спящим судьям, когда нас постоянно упоминали в новостях, школа решила, что команда по футболу 7 на 7 должна продолжать своё существование, что бы ни произошло.

Они решили это единогласно. Даже мой отец принял участие в голосовании. Мы о таком и мечтать не могли. Выиграем мы или проиграем матч против Санто Анхеля, команда останется в любом случае. Доигрывать матч решили в следующую субботу. У нас ещё оставалась двадцать одна минута. Двадцать одна минута, которая решит – перейдём мы во второй дивизион или нет.

В ночь перед игрой я получил сообщение:

«Увидимся на стадионе в полночь».

И подпись: Алёна.

Означать это сообщение могло только одно: слёт Футбольнейших.

48

Было очень темно.

Я стоял один посреди поля. И думал о пенальти, который мне удалось забить, как вдруг услышал голос позади себя.

– А неплохой пас я тебе сделала, а?

Я обернулся и увидел перед собой Алёну.

– А?

– Ну, когда начался второй тайм, я сделала отличный глубокий пас, помнишь, – сказала она. – Как раз тогда, когда объявили пенальти.

– Да, пас был неплохой, – сказал я, – хоть мне и пришлось уходить финтами от всех игроков противника.

Алёна улыбнулась.

– Это была лучшая игра года, – сказала она, – и лучший пенальти года.

– Спасибо, – смутился я.

– Могу я задать тебе один вопрос, Пакет?

– Конечно, – сказал я. – Всё, что захочешь.

Несмотря на темноту, я прекрасно видел, как горят огромные глаза Алёны, и от этого мне было немного не по себе.

– Какой момент тебе больше всего запомнился за игру? – спросила она.

Я не был готов к такому вопросу.

– Ну...

И я подумал, что когда я вышел на поле и увидел всех этих людей с флагами, кричащими в мою поддержку, это был хороший момент. Потом я вспомнил, как уходил финтами. Это тоже был шикарный момент. Конечно, когда Гордильо свистнул пенальти. И, разумеется, когда я его забил.

Мне даже пришло в голову, что когда мой отец выехал на своей полицейской машине на середину поля, это тоже был потрясающий момент.

– Ну, я не знаю, – сказал я. – Наверное, когда я забил гол...

– Да, это было сильно, – сказала она. – Но мне запомнилось другое.

– Что же?

– Когда ты появился на видеотабло и произнёс все те вещи.

Я почувствовал, что краснею с головы до пят. Мне было так стыдно, что я совершенно не понимал, что мне делать, что говорить и даже что думать.

Я сказал:

– Так-так.

И всё. Просто «так-так». Понятия не имею, почему я это сказал и что это значило.

Хотя если подумать, наверное, это означало что-то вроде: «То, что я сказал на видеотабло, по поводу того, что ты мне нравишься, – это просто мой брат заставил меня, то есть, конечно, я не лгал, но сделал я это не по своей воле, понимаешь?».