Загадка смерти Сталина. Исследование - [9]

На том же пленуме ЦК стало известно и о существовании при «особом секторе» «службы перлюстрации», которая подвергала переписку членов ЦК и правительства куда более строгой цензуре, чем это делал знаменитый «Черный кабинет» Меттерниха, перлюстрировавший почту членов австро-венгерского правительства.

Я уже указывал, что у «особого сектора» была своя сеть — спецсекторы обкомов, крайкомов и центральных комитетов республик. Начальники спецсекторов назначались непосредственно «особым сектором» ЦК и подчинялись, и то формально, только первым секретарям названных комитетов. В зданиях парткомов спецсекторы занимали изолированные помещения, куда имел право входа только первый секретарь и заведующий орготделом. У начальника каждого спецсектора был специальный штат, часто меняющийся код для связи с ЦК, прямой провод, особая фельдъегерская служба НКВД, которая доставляла в Москву и из Москвы особо секретные директивы и информацию.

Начальник спецсектора заведовал и агентурой; агенты спецсектора на партийном языке назывались партинформаторами и занимались шпионажем против руководителей данной области или республики[2]. Еще одна деталь — обязанности протокольного секретаря на заседаниях бюро обкомов всегда выполнял начальник спецсектора. Таким образом, шпионская служба «особого сектора» в центре дополнялась шпионской службой спецсекторов на местах. Под надзором были и «большие вожди», и областные.

Конечно, этим делом занимался и местный НКВД, отстраивавший с 1925 года собственную сексотскую сеть в партии (Ленин был против, считая каждого коммуниста внештатным чекистом). Но Сталин полагал, что местные чекисты слишком связаны с местными партийными руководителями в бытовом плане и поэтому не всегда могут сигнализировать центру о местном «сепаратизме», а вот люди спецсектора ни с кем не связаны и зависят только от «особого сектора» ЦК в Москве. «Особому сектору» практически подчинялась и шпионская сеть в армии (особые отделы и политотделы и даже начальники секретно-политических отделов НКВД).

Такой идеально организованный шпионаж среди элиты партии давал Сталину возможность, где бы он ни находился, точно и достоверно знать, что думает и чем занят любой его «соратник» в центре или любой сатрап в провинции. Со Сталиным никогда бы не случилось то, что случилось с Хрущевым 13 октября 1964 года в Сочи. Нажимом определенной кнопки Сталин легко бы взорвал скопище потенциальных заговорщиков еще до их сговора.

Самое важное значение в деле безопасности своего режима Сталин придавал организации политической полиции. Здесь Сталин следовал мудрому совету Макиавелли: «Только те меры безопасности хороши, надежны и длительны, которые зависят от тебя самого и от твоих собственных способностей». Никто из лидеров большевизма, включая Ленина, не имел такого, как Сталин, опыта по практическому изучению сильных и слабых сторон лучшей политической полиции в мире — царской полиции. Из тридцати восьми лет своей дореволюционной биографии двадцать Сталин провел в сфере действия политической полиции либо как арестант (его арестовывали семь раз и пять раз ссылали), либо как поднадзорный.

Сталин был «профессиональным революционером» по рецепту Ленина, а Ленин на вопрос «что делать?», чтобы «профессиональные революционеры» в условиях русского полицейского режима могли действовать успешно, отвечал: «профессиональные революционеры» партии должны превосходить по мастерству конспиративной техники своего врага — русскую тайную полицию. Сталин-Коба и был таким «профессиональным революционером». Он доказал свое превосходство над полицией на деле как непосредственный организатор вооруженных грабежей на Кавказе (эксов), в том числе и знаменитого вооруженного ограбления Тифлисского казначейства средь бела дня, со многими убитыми и ранеными (1907). В результате этого грабежа Коба-Сталин направил за границу, в кассу Ленина, более 300 тысяч рублей. Даже после того, как непосредственный помощник Сталина по этим грабежам армянин Камо и ряд других участников были арестованы, Сталин остался вне подозрения. Это и означало: владеть полицейской техникой лучше, чем сама русская полиция владела ею.

Вполне естественно, что во главе всей конспиративной техники большевистской партии в России, как член ее ЦК с 1912 года, стоял Сталин. Столь же естественно, что Сталин был единственным членом Политбюро ЦК, введенным накануне октябрьского переворота в состав конспиративного центра восстания — «Военно-революционного центра». После успешного переворота этот центр был переименован во Всероссийскую Чрезвычайную Комиссию (ВЧК). Сталин остался в составе ее руководящей коллегии как представитель ЦК. Ее номинальный председатель Дзержинский и его помощники — Менжинский, Ягода, Лацис, Бокий — были ставленниками Сталина. С первых же дней создания этого страшного учреждения и до своей смерти Сталин не выпускал его из своих рук. Сталин раньше и лучше всех лидеров большевизма понял, что чекизм есть душа и тело коммунистического режима.

Поскольку Сталин свою личную безопасность отождествлял с безопасностью государства, то он и пришел к выводу, что прочность советской системы правления — следствие прочности и неуязвимости его личной власти. Отсюда — идея организации личного кабинета Сталина как легального органа в системе ЦК под невинным названием «секретариат т. Сталина». Но легальный орган, превращенный в руководящий политический механизм, стал постепенно нелегальным: во-первых, по уставу партии, во-вторых, потому, что, будучи на бумаге техническим органом аппарата ЦК, он на деле был поставлен и над ЦК, и над государством. Это случилось не в один день. Процесс превращения этой технической канцелярии Сталина в надпартийную силу продолжался пятнадцать лет (1922–1937).