Загадка школьного подвала - [20]

— Ученики! Смир-рно! — воскликнул Арсений Владимирович.

Толпа враз застыла.

— Слушай мою команду! — продолжал заместитель директора по хозяйственной части. —

Первый урок у учащихся восьмых — одиннадцатых классов отменяется в ознаменование торжественной встречи произведения монументального искусства, которое подарил нашей школе наш бывший ученик, заслуженный художник России Николай Михайлович Мороз!

По толпе старшеклассников пронесся одобрительный гул. Ребята, вновь разбившись на группы, разбрелись по широкому школьному Двору.

Так это чего, твой Толстой и есть? — постучал кулаком по ящику Хамитяй Хамзяевич.

Он самый, — с важностью ответил Николай Михайлович. — Мне, между прочим, за эту работу присвоена Государственная премия. Оригинал, в бронзе, приобрел один крупный коллекционер. А для родной школы я изготовил авторскую копию.

Получается, что у нас сейчас как бы презентация, — давно уже поднаторел в подобных мероприятиях Ахметов — старший. — Тогда надо и преподавательский состав во двор вызвать. Ну-ка, Олесь, — повернулся он к старшему охраннику. — Займись лично.

Нет уж, давайте я лично займусь, — с опаской покосился на устрашающую физиономию Убейволка Арсений Владимирович. «Если такой пробежится по школе, то половине преподавательского состава нужна будет неотложка. У нас ведь в основном женщины», — добавил про себя он и скрылся за дверями школьного здания.

Слушай, хозяин, — подошли к народному художнику грузчики. — Мы с тобой ни о какой презентации не договаривались. Либо приказывай, куда дальше затаскивать, либо мы уезжаем. Нас ждет другой клиент.

Вот так-так, — горестно вытянулось лицо у Михаила Петровича, который хотел, дождавшись преподавательского состава, произнести одну краткую торжественную речь во дворе, а потом еще одну, подлиннее, в актовом зале. Это уже когда внесут ящик и откроют скульптуру.

Николай Михайлович, в свою очередь, тоже огорчился. Ему хотелось пожать лавры в стенах родного учебного заведения.

Гони их, Колька, взашей, — вмешался Ахметов — старший. — Мои ребятки сами внесут.

Внесем, — заверил Убейволк. — Мы кого хошь, если надо, и внесем и вынесем.

Директор и народный художник заметно повеселели. Николай Михайлович расписался в какой-то бумажке, вместе с которой грузчики отбыли восвояси. Из здания школы появились Арсений Владимирович и преподаватели.

Михаил Петрович, теребя от волнения галстук, объявил, что сегодня две тысячи первая школа получила бесценный дар, который ей дорог вдвойне, ибо талант замечательного автора возрос и окреп в этих стенах. Тут директор картинно простер руку к порядком обветшавшему зданию две тысячи первой. Затем он добавил, что скульптура будет служить пропаганде и углубленному постижению творчества великого Льва Толстого. Одновременно, любуясь ею, ученики будут гордиться таким замечательным выпускником, как Николай Михайлович, и это наверняка заставит их с удвоенной энергией грызть гранит наук.

Здесь директор почему-то осекся и покраснел. Лицо народного художника тоже залилось краской, которую не могла скрыть даже густая окладистая борода. Дело в том, что учился он из рук вон плохо. И выезжал лишь на умении хорошо оформлять школьные стенгазеты. За это будущего скульптора и переводили из класса в класс, натягивая, по словам директора, «условные тройки».

Впрочем, Михаил Петрович быстро справился с собственным смущением и деловито произнес:

А теперь, друзья мои, внесем скульптуру в актовый зал.

Замечательно! — прогудел зычным басом пожилой, толстый, огромного роста, с лысиной, обрамленной седыми курчавыми волосами, учитель литературы Роман Иванович. — Зрительный образ великого русского писателя Льва Николаевича Толстого очень нам нужен.

Теперь Роман нас вообще со своим Толстым задолбает, — громко сказала Моя Длина, но, к счастью, голос ее заглушили аплодисменты преподавательского состава.

Когда овации смолкли, Олесь и другие охранники, а также мужская часть Компании с Большой Спасской и Марат Ахметов, к которым обратился за помощью Хамитяй Хамзяевич, поволокли тяжеленный ящик в здание родной школы. Тут выяснилось одно крайне досадное обстоятельство: ящик категорически не желал пролезать внутрь

Не рассчитал ты, Колька, — с досадой произнес Арсений Владимирович. — Ведь всего какие-то три сантиметра лишние.

Искусство искусством, а жизнь свое берет, — глубокомысленно добавил Хамитяй Хамзяевич. — Тут у меня один совет: когда что-нибудь не проходит, нужно тару снимать.

Верно, дядя Хама! — панибратски похлопал крупного бизнесмена по плечу Пашков. — Снимем тару и даже больше, чем три сантиметра, выгадаем.

Убейволк неодобрительно посмотрел на Пашкова. Однако самого крутого бизнесмена Лешкино обращение совершенно не покоробило. Наоборот, он с уважением произнес:

— Головастый ты парень. Как окончательно вырастешь, я тебя к своему бизнесу пристрою.

Лешка расплылся в горделивой улыбке:

Дядя Хама, я уже все рассчитал. Сейчас за молотком сбегаю. Избавимся от этого ящика, и сразу несколько зайцев убьем. Во-первых, скульптура уж точно в двери пролезет. Во-вторых, тащить будет легче. А в-третьих, скульптуру проще нести, чем ящик. Значит, будет удобнее подниматься с ней в актовый зал.