Загадка Сфинкса - [89]
К слову: как может Джон Уэст поносить египтологов за подавление священной науки, присущей египетской культуре, не умея читать по-египетски? Не смахивает ли это на то, что, скажем, кто-то претендует на знание подлинного смысла Шекспира, не умея читать по-английски? Другой теоретик по части пирамид как-то заявил во время оживленного разговора за обедом: «А где свидетельство? Пирамида стоит, а никаких свидетельств о том, как древние египтяне могли ее построить, не имеется». Я назвал ему четыре работы египтологов — все на английском языке, — посвященные древнеегипетским инструментам, технологии, каменной кладке, материалам и производству. И, хотя он опубликовал пользующуюся широким признанием книгу с новой теорией пирамид, он был вынужден признаться, что не читал ни одной из этих фундаментальных работ. Было бы намного интереснее и полезнее, если бы подобные теоретики, прежде чем вступать в дискуссию, прочитали и усвоили бы подобные первоисточники.
Об этом я размышлял, когда собирался принять участие в своих первых «ортодоксальных» раскопках в 1976 году. Эти мысли нашли отражение в заявлении, что зал Записей стоит искать, но не так, как что-то реально осязаемое. В общем, вроде Святого Грааля.
В 1977–1978 годы у меня была возможность работать не только по проекту SRI в Гизе, но и с Захи Гавасом, который занимался раскопками древних культурных слоев, которыми пренебрегли ранее археологи. Эти раскопки мы вели в северо-восточном углу основания Сфинкса, прямо рядом с северной передней лапой, и в основании Храма Сфинкса. Мы обнаружили керамическую посуду, обломки каменных инструментов и другие предметы прямо в основании, где ими были заполнены глубокие расщелины, трещины и разные укромные уголки. Единственное разумное объяснение нам — там этих предметов — что они были оставлены теми, кто возводил Сфинкса и пирамиды во времена Древнего царства.
Такие находки и отрицательные результаты проекты SRI поставили для меня на нем крест. В том смысле, что теперь я знал: вероятность того, что толкование Кейси истории Египта и монументов Гизы, а также его древняя «история», включающая Атлантиду и пр., отражает реальные факты, чрезвычайно мала.
И я утратил интерес к литературному жанру имени Кейси, в том смысле, что он ничего общего не имеет с данными археологии, хотя он и продолжает интересовать меня как явление социальное и литературное. Мои встречи с каменной реальностью захватывают куда больше. Меня возбуждает процесс реконструкции прошлого по эмпирическим свидетельствам. По мере того как я занимался в следующем десятилетии полевыми археологическими изысканиями в различных районах Египта, я все больше утрачивал интерес к трансформации верований и к общим вопросам философии и религии. В Гизе мои интересы и исследования перестали определяться мнениями Кейси и ему подобных. В 1982 году я провел исследование гробницы Гетефера и написал об этом монографию, опубликованную в 1985 году Германским археологическим институтом. Идеи Кейси не имеют ни малейшего отношения к этой работе.
Тем временем Хью Линн Кейси (до своей смерти), а также Чарльз Томас Кейси и другие окружавшие их люди оставались моими весьма близкими друзьями. Некоторые (хотя и не все) сохраняли интерес к спонсированию изучения Гизы. Поддержка, которую они оказывали проекту радиоизотопной датировки пирамид, была полезной как для развития археологии пирамид, так и для проверки их идей о происхождении и возрасте Великой пирамиды и Сфинкса.
Вспоминаю один очень личный момент. В 1983 году я работал на экспедицию в Абидасе, центре культа Осириса в Верхнем Египте. Там, далеко к западу от возделываемых земель, захоронения первых египетских фараонов буквально утонули в языке пустыни недалеко от огромной расщелины в скалах, которую, возможно, видевшие ее древние считали входом в ад. Много столетий спустя одну из могил, принадлежавшую человеку, кто был одним из царей I династии, объявили гробницей Осириса. После этого столетиями паломники оставляли здесь в качестве пожертвований керамическую посуду. Целые холмы из миллионов черепков заполонили все вокруг; отсюда арабское название этого места — Умм эль-Кааб, «Мать горшков». Как-то вечером на закате я пришел, прогуливаясь, к Умм эль-Кааб и остановился на одном из холмов над гробницами. Интересно, размышлял я, действительно ли древние паломники верили, что здесь персональная могила бога Осириса. Может быть, те, «кто сидит возле храма» (как выражаются дзэн-буддисты) — местные жрецы — знали, что могила одного из фараонов I династии просто выбрана, чтобы символизировать захоронение Осириса. Я думал о собственном паломничестве, которое привело меня в Египет, вспомнил миф о зале Записей. И я почувствовал, что эта часть мировоззрения как-то все удаляется от меня, словно айсберг, который оторвался от материка, и, уплывая, тает где-то в далеком море.
