Загадка мадам Лю - [23]

— Бросьте ему шить дело! Я не верю, слышите! Не верю. Тут — совсем, наверное, другое.

«Что другое?» — «Этого сразу не понять»… — «Расскажите, подполковник был терпелив, — прикинем, подумаем»…

— Это вот так, сразу?

— Дело не терпит, если о чем-то догадываетесь.

— Только не Леня. Только не он.

Константин Иванович стоял на своем и когда вызвали к Сухонину, и когда пригласили в отдел горкома.

— Вы — коммунист, — сказали ему, — сопли не распускайте. Ваш пасынок это проделал. Познакомьтесь, как член партии, что прислали из части вашего пасынка, тогда не будете защищать!

Он читал все, что в бумагах написано. И сонно, — вызвали после смены, «покою и ночью не дают», — ни с чем не соглашался.

Ледик тогда отстранил его от двери и глухо произнес: «Это за мной».

Ну и что? Что это значит? Он?! Почему?! Если его уже предупредили была же первая встреча со Струевым — он так и сказал: «Это за мной».

— Что верно, то верно, — сказал ему подполковник, когда из горкома партии Константина Ивановича подвезли к нему. — Вы вправе так сказать… Пожалуйста, посидите, я освобожусь скоро…

И этим подполковник как-то успокоил. Такого не спешащего, в полночь работающего без роздыху, Константин Иванович и застал Струева. Всю ночь на столе у Струева при невообразимо громадном ворохе бумаг стучала видавшая виды машинка. Несколько раз Струев пользовался автомашиной, которая была одна на весь отдел. И начальник сочувственно всякий раз приказывал по телефону — выдать. Дисплеи, компьютеры, телефаксы… Чушь собачья! Пока это — голубая мечта. Струев, теперь вот прибыв на дребезжащей автомашине из морга, сидел и ждал кофе, который готовил Васильев. Константин Иванович пристроился поближе к окну.

Полковник Сухонин сегодня дежурил. Ноги Струева перешагивал, когда звонили и когда полковник тянулся к телефону. При этом не уставал наставлять Васильева: главное — не упустить мелочей, короче, организовать свой труд!.. И теперь, попивая кофе, полковник Сухонин сочувствовал Константину Ивановичу, изъявившему желание явиться к Струеву и показать или рассказать — все, что касается дела. Сейчас разберется подполковник и поговорит! — пообещал он гостю. — Мы понимаем, что вы, Константин Иванович, депутат Верховного Совета республики. Мы не хотим, чтобы ваше имя фигурировало. Но так тоже нельзя: «Нет, ничего пасынок сделать такого не мог!» Так же у нас с любым делом будет глухо.

Это полковник говорил вроде за Струева: тот, после нескольких слов в адрес гостя, уткнулся в бумаги и молчал.

— Кончай, Саня, бузить, — наконец, выговорил полковник Струеву. Прими опять человека. Ну чего ты сегодня не в духе? Наташка, что ли, дома не ночевала?

— Ей девятнадцать лет, — пробурчал Струев. — Она свое отбоялась. Пусть что хочет, то и делает.

— А вот это ты зря, Санек. — Полковник Сухонин называл своего подчиненного «Саньком» в исключительных случаях. Теперь случай представился. Тяжелое дело попало Струеву. Да еще эти незаконченные три дела, по которым управление уже давно теребят наверху.

— Видите, чем все кончается? Поехали, а «вора-то в законе» нетути… — Полковник легко и как-то плавно повернулся к Константину Ивановичу. — Теперь и с вашим пасынком осложнилось… Наверное, свои пырнули… Я имею в виду вашу невестку…

— Ни за что не пыряют, — поднял, наконец, голову от бумаг Струев.

— Нет, ты явно что-то скрываешь… Ну признайся? Все-таки Наташа? засмеялся приятно Сухонин, уже обращаясь к подчиненному.

У Струева дочь Наташа действительно в последнее время часто не ночует дома. Она ночует в аспирантском общежитии, где у ее жениха довольно приличная гостинка. Аспирант, говорят, талантлив. Ему прочат большое будущее. Ему бы, конечно, перебраться из своей аспирантской гостинки, но не ткнешься к подполковнику Струеву. У него «хрущевка» — тридцать два метра с совмещенным санузлом. Полковник ходил к нему в гости и даже поклялся костьми лечь, но квартиру на четверых (у Струева еще сынок-десятиклассник) выбить. Увы! По-прежнему Струев шагает после таких вот бдений в свою «хрущовку», где отдохнуть ему не дают дети со своей жизнью, давно уже взрослой жизнью. Как было хорошо, когда они были маленькими. Послушные, умненькие. И когда они делаются непокорными, всевластными!

Вопрос «ни за что не пыряют» повис в воздухе, так как полковника Сухонина вытребовали на его служебное место, он ушел, на ходу давая какие-то указания насчет последнего дела и все повторял, качая головой: «Ах, Саня, Саня! Поменьше бы ты в оппозицию лез! Выполнять-то последнее указание нам с тобой придется»…

— Последнее указание — закон! — повысил голос Струев. — И я не пойму потому… Что должен делать? Как?.. Ну чего вы смотрите на меня, Константин Иванович? Я же вас уже вызывал… Что еще?

7. МЕСТЬ ЗА МЕСТЬ

С первых дней здесь, в этом страшном аду, Ледик почувствовал себя не человеком.

— Вы все ничем мне не поможете, — сказал отчиму и матери. — Я тут пропаду. Вы не встречались с зэками, и я вам не желаю с ними встретиться.

Уже потом оттаял немного, и ему не раз приходило в голову: все, что видел за последнее время вокруг себя, все, что случилось с ним, — такого в свете не бывает, это неправда, это тяжелый сон, это вырванный откуда-то и чей-то кусок жизни.