Загадка лондонского Мясника - [13]

СВИНЬЯ

Вдалеке, за оцеплением и натянутой лентой, светились холодные звездочки мобильников. Зевак теснили назад, но их место занимали новые. Люди напирали на офицеров, возбуждение росло, и белые огоньки телефонов горели, точно волчьи глаза зимой.

К нам подошла женщина-криминалист с ноутбуком.

– Хороший труп, сэр, – сказала она Мэллори, сняв маску.

– Свидетелей нет, оружия нет, – ответил тот. – Ни видеозаписи, ни отпечатков. Личность жертвы не установлена. Видал я и получше.

* * *

Утром я позаботился о дочке и собаке, а затем поехал на Сэвил-Роу, 27, – в Центральное полицейское управление Вест-Энда.

Оно расположено в современном здании, перед которым стоит старый синий полицейский фонарь. Увидев такой, представляешь, как Шерлок Холмс охотится на Потрошителя в лондонском тумане.

Сэвил-Роу знаменита двумя вещами. Здесь работают лучшие портные мира, а на крыше дома номер три «Битлз» сыграли свой последний концерт. Кстати, привлекли внимание местной полиции. Правда, офицеры любили музыку, а потому разрешили битлам доиграть. В Управлении вам обязательно об этом расскажут.

С тройным эспрессо в руке я поднялся на верхний этаж, в Первый отдел, или Отдел серьезных инцидентов, – центр, откуда руководят расследованием убийств. Это помещение с множеством смежных комнат и компьютером на каждом столе. Сейчас в нем не было никого, кроме старшего инспектора Мэллори. Он стоял, держа картонный стаканчик с чаем, и отрешенно смотрел на чистую белую доску на стене.

– Вы сегодня рано. Утреннее совещание будет позже.

– Хотел приехать первым, сэр. Выделиться и все такое.

Мэллори рассмеялся:

– Люблю поразмыслить немного, прежде чем открою рот. Что общего у банкира и бездомного героинщика? – Он покачал головой. – Представить не могу, а понять это необходимо. Нужна хотя бы теория. – Он хлебнул чаю. – Слышали о принципе «золотого часа»?

– Чем раньше берешься за дело, тем лучше, – кивнул я. – Воспоминания очевидцев еще свежи, преступник не успел уйти далеко, записи с камер не стерли. Чем дольше тянешь, тем труднее потом приходится.

– Правильный подход, – сказал Мэллори. – Но я верю и старым следователям, а они говорили: тише едешь, дальше будешь. Сначала надо все взвесить, а потом действовать.

Он говорил так мягко, что до меня не сразу дошло: приехав рано, я не дал ему побыть одному и как следует все обдумать. Мэллори, наверное, заметил мою тревогу.

– Не спуститесь в цокольный этаж? – предложил он. – Может, найдете наше оружие.

Он протянул мне папку.

– Возьмите с собой.

– Да, сэр.

Я одним глотком допил кофе и отправился вниз. Лифт привез меня в комнату с низким потолком. В ней стояли длинные ряды столов, на которых было разложено холодное оружие.

Молодой офицер в форме снимал их на камеру и делал пометки на листе, прикрепленном к планшету. Выглядел он, словно турист на рынке экзотической страны.

– Могу я вам помочь, сэр? – спросил он.

– Я ищу нож.

– Какой именно?

– Тот, которым можно сделать вот это.

В папке лежали фотографии. Две – Хьюго Бака и еще две – бездомного мужчины. На всех были отчетливо видны смертельные раны. Я показал снимки констеблю, и тот побледнел.

– Пойдемте, сэр. У нас тут чего только нет.

Он сказал правду. В резком свете ламп сверкали сотни, а может, и тысячи ножей. Их отобрали, нашли или выбросили, положили в пластиковый пакет как улику или сдали во время амнистии.

Офицер нервно кашлянул.

– Я констебль Грин, сэр. Билли Грин. Утром в банке, помните? Вы еще показали, как правильно дышать, когда я расклеился.

Приглядевшись, я узнал его.

– Конечно, помню. Только не говорите мне «сэр», прошу. Пусть даже я сегодня в гражданском.

В тот день я надел свой черный костюм от Пола Смита. Портные Сэвил-Роу пока были немного не по карману.

– У нас одинаковое звание. Зовите меня просто Вулф или Макс. Или как вам захочется. Но когда вы обращаетесь ко мне «сэр», мы оба выглядим смешно. У детектива-констебля такие же полномочия, что у полицейского-констебля в форме. Вы ведь это знаете.

Он смутился.

– Да, сэр. То есть Макс… э-э, детектив-констебль Вулф. Я не успел сказать вам спасибо. В тот день надо мной смеялись, а вы помогли. Это определенно работает. Техника дыхания, я имел в виду.

– Вы больше не в патрульной службе?

Его бледное лицо вспыхнуло:

– На бумажную работу перевели. Я теперь ковбой без револьвера. – Он горько усмехнулся. – Решили, что я слишком впечатлительный.

Я поморщился:

– По-моему, они погорячились.

Грин обвел рукой оружие и сменил тему:

– Нашли что-нибудь подходящее?

– Нет еще.

Я пошел вдоль столов, рассматривая ножи. Метательные. Охотничьи. Ножи Боуи. Ножики, настолько маленькие и тонкие, что поместятся в чехол для кредиток. Самурайские мечи. Кривые ножи для ковров. Ножи Кукри. Резаки в пятнах ржавчины. И шедевры холодного оружия – полуавтоматические складные ножи с титановыми рукоятями и лезвиями из нержавеющей стали, которые выхватываешь, точно стрелок – свой «кольт» сорок пятого калибра.

– К нам попадает много таких, – заметил Грин. – В бандах их любят. Думаете, убийца пользовался чем-то подобным?

– Вряд ли. Коротковат. А должен быть дюймов двенадцать, причем большая часть – лезвие. Длинное, узкое и, полагаю, обоюдоострое. Нечто, созданное, чтобы резать глотки.