Загадка Лаудуотера - [40]

Лицо Хатчингса исказилось, глаза его налились кровью и сверкали, когда он говорил, а, выплеснув свой гнев в этой тираде, он умолк, дрожа и задыхаясь.

Однако мистер Флексен остался непреклонен и не убежден. Это был всего лишь взрыв эмоций сильно напуганного человека, которому недостает самоконтроля, и тирада Хатчингса ни о чем ему не сказала. По-прежнему оставалась одинаковая вероятность того, что Хатчингс совершил преступление и что он не совершал его.

— Тут не из-за чего впадать в такое неистовство, — спокойно сказал мистер Флексен задыхающемуся человеку. — Толку от этого никакого.

— Вам легко так говорить, сэр, — сказал Хатчингс дрожащим голосом. — Но я знаю, что говорят люди. Этого достаточно, чтобы любой потерял самообладание.

— Я полагаю, что вы свое теряете довольно легко, — сухо ответил мистер Флексен.

— Я знаю. У меня вспыльчивый характер, сэр. Так всегда было, я ничего не могу с собой поделать, — извиняющимся тоном пояснил Хатчингс.

— Тогда вам лучше бы научиться усмирять свой нрав, приятель, — заметил мистер Флексен.

Он достал свою трубку и медленно наполнил ее. С лица Хатчингса немного сошел яростный багрянец. Мистер Флексен закурил трубку и поднялся. Затем, подойдя к двери, он сказал:

— Я бы посоветовал вам научиться как следует контролировать вашу нелепую раздражительность. Она производит плохое впечатление. Доброго вам дня.

Мистер Флексен поехал обратно в замок, внимательно размышляя о Хатчингсе. Без сомнения, тот действительно был сильно напуган, но у него была на это причина. Мистер Флексен не мог определить, был ли у Хатчингса вид виновного или невиновного человека. Он также не мог определить, был ли дворецкий настолько глубоко поглощен своими собственными делами, чтобы не услышать храп лорда Лаудуотера, проходя через библиотеку. Вполне возможно, что лорд Лаудуотер был жив, спал и в то время еще не храпел. Храп часто бывает прерывистым.

Мистер Флексен размышлял над яростной тирадой Хатчингса. Конечно, такой взрыв эмоций показал его как человека исключительно неуравновешенного; такие всплески, в самом деле, могут иногда принимать форму неконтролируемой бешеной ярости. Но мистеру Флексену казалось, что, чтобы спровоцировать эту ярость, была необходима состоявшаяся встреча с лордом Лаудуотером. Но ведь лорд Лаудуотер сидел в своем кресле, когда умер, и, если он не убил себя сам, значит, он был убит во сне. В любом случае, вероятно, существует достаточно доказательств, узнав о которых, присяжные признают виновным Хатчингса. Если бы мистер Флексен был одним из тех часто встречающихся служителей юстиции, единственное желание которых — добиться осуждения, то он, несомненно, сразу бы его арестовал. Но осуждение не было его единственным желанием; таковым было его весьма острое желание отыскать верное решение дела. Он не знал, откуда могут взяться еще какие-то доказательства против Хатчингса. Мистер Мэнли сказал ему, что нож находился в общем использовании и что он видел, как Хатчингс разрезал им бечевку за день до убийства, и это значительно уменьшало значимость этого ножа как улики, даже если на нем обнаружится масса отпечатков пальцев Хатчингса. Мистер Флексен решил на время выбросить Хатчингса из головы и посвятить все свои силы тому, чтобы отыскать таинственную женщину, с которой лорд Лаудуотер имел бурную ссору между одиннадцатью и четвертью двенадцатого.

С этой целью по возвращению в замок мистер Флексен направился прямо в библиотеку, где мистер Каррингтон вместе с мистером Мэнли занимался осмотром документов убитого. Их было необычайно мало, и мистер Мэнли уже привел их в порядок. Лорд Лаудуотер, казалось, сохранил лишь несколько писем, а бумаги состояли в основном из подтвержденных и не подтвержденных распиской счетов.

Узнав, что мистер Флексен пришел, чтобы посоветоваться с адвокатом, мистер Мэнли принял исключительно деликатный вид и тихо удалился.

— Я хочу знать, так как это самое важное — существовала ли какая-то связь между лордом Лаудуотером и некой женщиной, — начал мистер Флексен.

— Я считаю это очень маловероятным, — не раздумывая, ответил мистер Каррингтон. — По крайней мере, я никогда не слышал ни о чем таком, и до сих пор мне не попалось и намека на что-то подобное среди его бумаг.

Мистер Флексен нахмурился, размышляя, а затем произнес:

— Вы случайно не знаете, не нанимал ли он еще кого-то для устройства своих правовых дел — не из вашей фирмы?

— Этого я не могу сказать. Но я не думаю, что это вероятно. Его всегда было нелегко заставить обратить внимание на все необходимые дела, и он всякий раз поднимал шум из-за этого. Я не думаю, что он вел дела еще с какой-то фирмой. Впрочем, он мог. Правда, в таком случае я бы нашел какие-то их счета или расписки для них среди этих бумаг — однако мой ныне покойный клиент, кажется, не потрудился сохранить многие расписки.

— Дело в том, что я узнал, что у лорда Лаудуотера произошла бурная ссора с некой неизвестной женщиной между одиннадцатью и четвертью двенадцатого в ночь его смерти, и я хочу ее отыскать. Вы понимаете, насколько это важно. Возможно, это она заколола его, или, быть может, она предоставила ему мотив для совершения самоубийства — хоть это и не кажется вероятным. Но нельзя знать наверняка: возможно, она могла угрожать ему каким-то разоблачением. Эти люди, напрочь лишенные самообладания, постоянно совершают самые бессмысленные поступки — двоеженство, например, часто является одной из их слабостей.