Загадка Лаудуотера - [26]

Еще не прошло минуты с ухода Перкинса, как в столовую вошла Элизабет Твитчер, объявила, что ее светлость будет рада увидеться с мистером Флексеном, и провела его наверх в гостиную Оливии.

Та была бледнее, чем обычно, но достаточно спокойна. Ее нервозность исчезла, так как она очень ясно поняла, что, на самом деле, было бы опасно проявлять беспокойство, которое ее мучило. Было вполне естественно, что ей следует казаться расстроенной и шокированной, но никоим образом не испуганной.

Мистеру Флексену сказали, что леди Лаудуотер хороша собой, но он был не готов увидеть перед собой такое очаровательное существо, как Оливия. Он сразу решил предпринять все возможное, чтобы уберечь ее от тех неприятностей, которые, несомненно, навлекли бы на нее сплетни о ней и полковнике Грее. Он был убежден, что ни один из них не замешан в преступлении. При взгляде на Оливию ничто не казалось более невероятным, чем то, что она может быть каким-то образом с этим связана. Однако мистер Флексен оставался непредвзятым. Что касается причин, то у нее были причины — и причины существенные — избавиться от мужа, и Оливия показалась ему созданием с достаточно деликатными чувствами, чтобы ощущать жестокость обращения мужа сильнее, чем большинство женщин. В то же время ему было трудно представить, что она сама взяла в руки тот нож, принесший ее мужу смерть. Хотя нож чаще всего используют в качестве оружия именно женщины.

Оливии, в свою очередь, понравилось лицо мистера Флексена; однако у нее создалось неприятное ощущение, что в решении любой загадки, которую его ум вознамерится разрешить, он пойдет дальше, чем большинство людей.

Они поприветствовали друг друга; мистер Флексен сел в кресло лицом к окну — хотя он и предпочел бы, чтобы освещено было лицо Оливии — и выразил свое огорчение тем несчастьем, которое выпало на ее долю.

Затем он сказал:

— Леди Лаудуотер, я пришел увидеться с вами в надежде, что вы сможете пролить свет на это прискорбное событие.

— Я не думаю, что смогу это сделать, — осторожно сказала Оливия. — Но, разумеется, если я могу сделать что-то, чтобы помочь вам разобраться с этим, я охотно попытаюсь.

Она посмотрела на него с твердостью и откровенностью во взгляде, что усилило в нем ощущение, что она никоим образом не причастна к преступлению.

— Конечно, я сделаю это так, чтобы это доставило вам как можно меньше беспокойства, — заверил мистер Флексен. — Вы не знаете — было ли что-то, что тревожило вашего мужа — какая-то серьезная неприятность любого рода, которая, вполне возможно, заставила бы его покончить жизнь самоубийством?

— Самоубийство? Эгберт? — воскликнула Оливия с таким удивлением, что, насколько мог судить мистер Флексен, гипотеза о самоубийстве казалась абсолютно несостоятельной. — Нет, я не знаю ни о чем, что могло бы заставить его совершить самоубийство.

— Конечно, у него не было проблем с деньгами, но, возможно, были какие-то домашние неурядицы, которые могли бы настолько расстроить его нервы? — поинтересовался мистер Флексен.

Он хотел бы иметь возможность обсудить гипотезу о самоубийстве, коль скоро таковая была выдвинута.

Оливия ответила не сразу. Она тщательно обдумывала сказанное. Возможность того, что ее муж покончил жизнь самоубийством или что кто-то мог предположить такое, не приходила ей в голову. Однако она поняла, что это предположение стоит поддержать; и в то же время не должно казаться, что она стремится подтвердить эту гипотезу.

— Но мне сказали, что его убили, — произнесла она.

— Мы не можем исключать любую возможность в подобном деле, должна быть рассмотрена и возможность самоубийства, — быстро заметил мистер Флексен. — Так вы не знаете ни о каких домашних неприятностях, которые могли бы заставить лорда Лаудуотера покончить с собой?

— Нет, не знаю, — твердо ответила Оливия. — Конечно, иногда он вел себя почти как сумасшедший.

— Сумасшедший? — переспросил мистер Флексен.

— Да, почти. Я сказала ему об этом вчера вечером — прямо перед ужином. Он повел себя почти как сумасшедший: сказал, что я поцеловала нашего друга в Восточном лесу — по крайней мере, он был нашим другом, пока не поссорился с моим мужем несколько недель назад. Мой муж был в ярости из-за этого и заявил, что собирается начать бракоразводный процесс. Но я не обратила на это особого внимания — он постоянно впадал в ужасную ярость. Вчера это сначала случилось за завтраком — из-за моего кота, потом за обедом — из-за вина. Ему показалось, что оно отдает пробкой.

Оливия осознавала, что, так как Элизабет Твитчер была свидетельницей яростных слов ее мужа о Грее, было бы попросту глупо не быть откровенной на этот счет.

— Но последний случай был куда серьезнее, чем случай с котом или вином, — возразил мистер Флексен. — Вы не думаете, что ваш муж размышлял об этом остаток вечера и таким образом довел себя до опасного расположения духа?

Оливия заколебалась. Она была совершенно уверена, что ее муж не делал ничего подобного — если бы он довел себя до такого расположения, то он, несомненно, предпринял бы попытку прийти к ней и высказать ей несколько грубых фраз по этому поводу. Однако она произнесла: