Загадка Куликова поля, или Битва, которой не было - [9]

Нетрудно представить себе отношение этих двух братьев к своему обидчику Ягайлу, братской любви к которому вряд ли впоследствии добавило убийство Ягайлом их дяди Кейстута и почти удавшееся покушение на двоюродного брата Витовта. Так что на сказочку о том, что Андрей и Дмитрий Ольгердовичи встали насмерть на Куликовом поле за родную Литву, а их брательник Ягайло спешил к ним на помощь, мы не поведемся. Такое развитие событий, мягко говоря, маловероятно. Так же маловероятно и их служение Кейстуту: признание того великим князем Литовским при живом его сыне Витовте автоматически делало в будущем призрачными шансы всех Ольгердовичей на великокняжение. А вот служили ли братья московскому князю, мы не знаем, но летописи утверждают, что служили. Летописям, особенно в таких вопросах, верить надо с осторожностью. Но, с другой стороны, я бы на месте старших Ольгердовичей наверное пошел бы служить именно Дмитрию Ивановичу: московский князь был для них естественным союзником и чуть ли не единственной опорой в борьбе с Ягайлом и Кейстутом. Другое дело, что союз с московским князем не оправдал их надежд. В конечном счете, Андрею и Дмитрию Ольгердовичам все же пришлось придти на поклон к Витовту, но уже после смерти Дмитрия Донского, поскольку, во-первых, сюзеренитет не переходит автоматически от отца к сыну, во-вторых, сын Донского, Василий Дмитриевич, оказался князем слабым, неспособным продолжить дело отца, в частности борьбу с Витовтом, сделавшим Василия своим зятем, а в-третьих, Витовт к тому времени вошел в Литве в такую силу, что Ольгердовичам практически уже ничего не светило. Лишившись сильного сюзерена, смирившись и отказавшись от надежд на великокняжение, они, в конце концов, подались под руку Витовта и бесславно погибли на Ворскле. Но все это случилось потом. В 1380 году, весьма вероятно, они все-таки были вассалами московского князя.

Тут, правда, есть небольшой нюанс. Если верить Деружинскому, то ни один литовский князь на одном поле не присел бы по нужде с каким-то «московским князьком». Однако летописи с Деружинским не согласны. Как мы уже знаем, литовский князь Дмитрий Боброк служил московскому тезке долго и верно. Ягайло, может быть, не стал бы служить Дмитрию Ивановичу, но породниться с ним не считал зазорным. Сразу после начала смуты в Литве, вызванной смертью и завещанием Ольгерда, его вдова Ульяна спешно попыталась устроить брак своего сыночка Ягайла с дочерью Дмитрия Ивановича. Вряд ли она стала бы хлопотать о зяте из числа мелких князьков в тот критический момент, когда ее сыну нужна была реальная поддержка в борьбе за литовский престол. Кроме того, выглядит весьма вероятным, что, породнившись с московским князем, Ульяна хотела нейтрализовать наметившийся союз с ним Андрея и Дмитрия Ольгердовичей. Женитьба Ягайла на дочери Дмитрия^{3} приняла реальные очертания после Куликовской битвы, но зависла из-за разгрома Москвы Тохтамышем. А потом жениху подвернулась другая партия, показавшаяся ему более выгодной, и Ягайло, видимо твердо настроившийся разом решить все внутриполитические проблемы Литвы выгодной женитьбой, ее не упустил: брак с польской княжной Ядвигой в совокупности с католическим крещением принесли ему корону Польши. Однако факт остается фактом. Вряд ли было бы возможным сватовство Ягайла, великого князя Литовского и будущего короля Польши, к дочери какого-то незначительного князька. И еще одна «техническая» ремарка о незначительности Московского княжества в конце XIV века. Археологически подтверждаемая площадь московского кремля того времени (28 га), уже успевшего тогда обзавестись каменными стенами, была больше площади так называемого Нижнего замка Вильни, каменные стены у которого появились полувеком позже.

Есть еще одна историческая реальность, никак не укладывающаяся в сценарий «Ягайлов вассал». В 1381 году, то есть сразу после своего воцарения, но до похода на Москву, Тохтамыш выдал ярлык на великое княжение Ягайлу. Собственно, Ягайло не был в подчинении у Орды и в ярлыке не нуждался. Но этот символический акт стал его важной дипломатической победой над Кейстутом и залогом как долгой нежной дружбы лично между Ягайлом и Тохтамышем, так и особых отношений Золотой Орды с Литвой, а затем и Речью Посполитой. Поэтому неудивительно, что изгнанный Тимур-Кутлугом Тохтамыш впоследствии нашел убежище не где-нибудь, а в Великом княжестве Литовском. В 1399 году он участвовал в упомянутом сражении Литвы против Тимур-Кутлуга на Ворскле на литовской стороне. Потомки Тохтамыша окончательно осели в Литве, и татарскую конницу в составе литовских войск, атакой которой началась Грюнвальдская битва 1410 года, вел в бой его сын Джелал ад-Дин. Судя по всему этому, если бы Тохтамышу в 1382 году действительно пришлось решать спор за Москву между Дмитрием Донским и Ягайлом, он вряд ли последовал бы в этом деле сценарию Деружинского.

Нет, не был великий князь Владимирский вассалом своего без пяти минут зятя Ягайла и тем более удельного князя Дмитрия Ольгердовича. Нет, не отнимал Тохтамыш Москву у Ягайла, чтобы вернуть ее Дмитрию Донскому. Нет, отнюдь не братскими были отношения между Ягайлом и братьями, Андреем с Дмитрием. Не случайно при создании одной из поздних расхожих версий Куликовской легенды ее авторы поместили Андрея командовать правым флангом московского войска, а Дмитрия — резервом, ведь именно на правый фланг и резервный полк должен был бы обрушиться Ягайло, подоспей он вовремя и ввяжись с ходу в битву.