Загадка Куликова поля, или Битва, которой не было - [8]

Но это все были цветочки. Теперь главное — ягодки, так сказать.

Далее Деружинский выдвигает очень интересное предположение, правда, у него облаченное в форму категорического утверждения, что в 1382 году в Москве произошло народное восстание против Дмитрия Донского. Восстание возглавил внук Ольгерда литовский князь Остей, вероятно «наместник генерал-губернатора» Москвы Дмитрия Ольгердовича. Изгнанный восставшими из города мнимый герой Куликовской битвы в страхе пред народным гневом бежал без остановки до самой Костромы, откуда слезно умолил Орду о помощи: как-никак ордынский хан лишился важного улуса, а жизнь его преданнейшего московского слуги оказалась в опасности. Вняв мольбе незадачливого князя и осознавая опасность оставить мятеж без наказания, Тохтамыш лично отправился на усмирение мятежной Москвы, вырезал всех бунтовщиков, включая главного из них, Остея, и вернул Дмитрию Донскому московский улус, а заодно и должок за Мамая.

Вот такой сценарий белорусского боевика. Как боевику и положено: много шуму, все в дыму… Чтобы отсеять киношные эффекты и слегка прояснить ситуацию, прокрутим пленку еще раз в замедленном повторе.

Захват Ольгердом Москвы в 1372 или 1373 годах не факт, но и вещь не невозможная. Летописи об этом не факте молчат, а в пользу такой возможности говорит только признаваемое российскими историками руководство обороной Москвы от Тохтамыша каким-то молодым литовским князем Остеем. Абсолютно ничего об этом князе не известно кроме невразумительной ремарки, что он якобы был внуком Ольгерда^{2}. Может быть и правда был. В те времена князья, тем паче великие и вдобавок еще одной ногой застрявшие в язычестве, хотя формально и дважды-трижды крещенные, жен и наложниц имели во множестве, а детей от них во многих множествах. Дети Ольгерда, в частности, исчислялись десятками. Про внуков и говорить нечего. Вся эта орава вовсе не была обязана скопом служить своему общему деду. Просто в качестве примера: внуками Ольгерда были дети Владимира Серпуховского, женатого на дочери Ольгерда. Нет никаких оснований сомневаться в удивительной для тех времен преданности Владимира Андреевича двоюродному брату, московскому князю, по крайней мере во времена Мамаева побоища. Судя по нашим летописям, Владимир — единственный князь, который сумел во время нашествия Тохтамыша организовать хоть какой-то отпор ордынцам. Почему бы не поучаствовать в этом отпоре и его сыновьям? Мы не знаем, был ли Остей сыном Владимира Серпуховского, но ясно, что если сыновья серпуховского князя могли воевать против Тохтамыша, то защищать от того Москву вполне мог бы и кто-либо из их двоюродных братьев, внуков Ольгерда, без всякой связи с княжеством Литовским. В продолжение темы, безусловно внуками Ольгерда были дети Андрея Полоцкого и Дмитрия Трубчевского, а по одной из версий внуком Ольгерда (по другой версии племянником) был и главный полководец московских войск Дмитрий Боброк-Волынский, одержавший немало побед во славу Москвы и ее великого князя Дмитрия Ивановича. Не Ольгерда. Не Литвы.

Что касается беззаветной службы братьев Андрея и Дмитрия Ольгердовичей своей родине Великому княжеству Литовскому, то здесь мы имеем дело с откровенной подменой понятий. В Средние века феодалы в принципе не служили государствам и странам. И гибли не за Русь, Орду или Литву. Они, будучи вассалами другого феодала, служили исключительно и только лично своему сюзерену. Поэтому для обоих Ольгердовичей после смерти отца, когда стало ясно, что великокняжение им не светит, альтернатива в служении могла стоять только так: служить Ягайлу, Кейстуту или Дмитрию Московскому. Чтобы понять их выбор, надо вспомнить политическую ситуацию в Литве перед Куликовской битвой.

При жизни Ольгерд фактически делил власть в Великом княжестве Литовском с братом Кейстутом. После смерти Ольгерда в соответствии с завещанием почившего великим князем был объявлен его любимый сын Ягайло. Это, разумеется, не понравилось Кейстуту, считавшего себя, по еще действовавшему в то время лествичному праву, законным преемником верховной власти в Литве. Кейстут осенью 1379-го, а Ягайло весной 1380 года, заключают сепаратные договоры с Тевтонским орденом и целиком и полностью сосредотачиваются на междоусобной войне друг с другом, которая завершились тем, что молодой Ольгердович обманом пленил и задушил дядю, а заодно едва не расправился с его сыном Витовтом. В сентябре 1380 года, когда взаимная вражда была в самом разгаре, обоим было совершенно не до московского князя и Мамая. Кроме того, у нового великого литовского князя помимо Кейстута остались другие соперники в борьбе за литовский трон и, тем самым, объективно его враги. Ягайло был старшим сыном от последней жены Ольгерда, тверской княжны Ульяны, но его сводные братья от предыдущей жены были, естественно, старше и, надо думать, не без оснований рассчитывали унаследовать великокняжение раньше Ягайла. Не получив его, они не могли не счесть себя обманутыми и обделенными. Самым старшим из детей Ольгерда был Андрей Полоцкий, которому к моменту смерти отца было уже под пятьдесят и который владел самым большим и богатым в Литве Полоцким княжеством. После оглашения завещания Ольгерда Андрей даже предпринял неудачную попытку силой захватить Вильню и отобрать великокняжение у Ягайла. Сложнее с Дмитрием Трубчевским. По разным источникам, он был сыном Ольгерда то ли от первого, то ли от второго брака и, соответственно, то ли родным, то ли сводным братом Андрею и соответственно наоборот, сводным или родным Ягайлу. Андрей Ольгердович лишился самого богатого в Литве полоцкого княжества и законного, по его мнению, права на великокняжение. Дмитрий Ольгердович, которому достались не самые богатые Трубчевск и Стародуб, тоже имел основания считать себя обделенным. Кроме того, весьма вероятно, что его просто-напросто перекупил московский князь, пообещав вожделенный Брянск и вдобавок к нему Переяславль-Залесский в кормление.