Загадка Кондор-Хаус - [25]

— Только не я! — поспешно возразила я. — Никогда не хожу через сад. С меня хватает неожиданных встреч с Фатимой в доме. Вчера я воспользовалась боковой дверью, ведущей прямо в конюшенный двор. И отныне буду пользоваться только этим выходом.

— Пожалуй, это хорошая идея, — медленно произнес он. — Хотя до сих пор не могу поверить, будто Фатима с Заидом могли по-настоящему представлять для вас опасность. Между прочим, вы как-то говорили, что хотели бы посмотреть других животных. Как насчет прогулки после завтрака? Со мной вы будете в полной безопасности. К тому же вы почти совсем не видели сада, разве что из окна, не так ли? Для холодного северного сада он очень красив.

Я с сомнением посмотрела на него. Я действительно просила показать мне зверинец. Но это было вчера. С тех пор многое произошло. Тем не менее я услышала собственный ответ:

— Спасибо, Брюс. После завтрака меня устроит.

Брюс Монро был сейчас единственным человеком в Кондор-Хаус, кроме Анны, которому я могла доверять. Кондор-Хаус укрывал потенциального убийцу, после вчерашнего я не сомневалась в этом. Сегодня я снова намеревалась сесть верхом на Пашу. Я должна повидать Тони и рассказать ему о том, что произошло после того, как мы расстались. Потому что, если кто-то ненавидит или боится Тони настолько, что хочет убить его, он, наверное, повторит попытку.

Брюс Монро был прав, когда говорил, что сад красив. Он действительно был прекрасен. Розы только начинали расцветать, все кусты были покрыты восхитительными бутонами. Как только мы спустились с лестницы, к нам подошли гепарды. Этим утром они выглядели вполне безобидно, но Брюс отозвал их обратно, туда, где они грелись на солнышке. Я обратила внимание, что его слова оказалось достаточно, как и в то первое утро, когда Брюс приказал Заиду спрыгнуть с ветки под моим окном.

Я была благодарна Брюсу за то, что он проявил такое внимание ко мне и отослал этих ужасных тварей подальше. Похоже, главной целью этой прогулки было его стремление изменить мое мнение относительно гепардов, чтобы по сравнению с другими животными они не казались мне такими уж страшными. Несомненно, именно так хотел меня заставить думать Брюс.

Все звери были представителями семейства кошачьих; им Симона оказывала явное предпочтение. Жили они скорее в логовах, чем в клетках, которые искусственно отапливались долгими зимними месяцами. Но теперь, весной, животные казались почти свободными, представлялось, что их удерживали только искусно спланированные водные препятствия и бетонные утесы. Были, конечно, и ограждения, но они служили скорее для того, чтобы оградить неосторожных от падения, чем для того, чтобы животные не выпрыгнули. Брюс уверял меня, что искусственные утесы и вода удерживают их вполне надежно.

Это были великолепные звери, и они показались мне очень здоровыми, со своими превосходными гладкими шкурами, несмотря на неестественные для них природные условия места, находящегося так далеко к северу от привычных им тропических зон. Ступени и бетонные проходы вели за логовища, откуда можно было наблюдать за кошками через маленькие стеклянные окна с задней стороны их пещер. И конечно же были железные решетки для того, чтобы кормить, чистить животных и в случае необходимости оказывать ветеринарную помощь, чем обычно занимался сам Брюс.

Все это было довольно интересно, но желание держать у себя диких зверей было выше моего понимания. Я отдала бы их всех в ближайший зоопарк и вздохнула с облегчением, избавившись от них.

Там были львы, леопарды, кугуары, пантеры, рыси, пумы — словом, все представители семейства кошачьих, о которых я когда-либо слышала, включая огромного черного желтоглазого ягуара из Южной Африки, про которого Брюс сказал, что он самый коварный и жестокий из всех его подопечных. Я очень обрадовалась, когда мы отошли от его клетки, так как он не переставая ходил взад и вперед, взбудораженный нашим присутствием, время от времени бросал на меня взгляды сквозь решетку и скалился.

— Я охотился на всех этих зверей в Африке, — сказал Брюс, когда мы шли обратно к дому. — Леопард — один из самых коварных. Я убил немало леопардов. Мы охотились на них из-за шкур, когда я впервые приехал в Африку. Они убивают скот, и их считают вредителями. Леопарды очень умные — они могут устроить на вас засаду над поросшей кустарником тропой, устроившись на суку, как Заид лежал в то утро под вашим окном. Они подождут, пока вы пройдете мимо, а затем нападут на вас сзади. И не издадут ни звука до тех пор, пока не набросятся на вас.

— Как страшно! — воскликнула я. — Что заставило вас выбрать такое занятие, Брюс?

Он усмехнулся:

— Мне было двадцать лет, и жизнь профессионального охотника казалась мне сплошным приключением. И в ней действительно есть определенное обаяние. Знаменитые охотники в те дни пользовались почти такой же славой, как кинозвезды или поп-певцы сейчас, и только позже я стал замечать отрицательные черты — жару и неудобства, болезни и раны, одиночество и грязь и возможность только время от времени пользоваться благами цивилизации… Но мы говорили о больших кошках. Итак, леопарды. Те, которых вы только что видели, прекрасные взрослые образцы своей породы. Что касается меня, я предпочел бы встретиться лицом к лицу с парой леопардов, чем с ягуаром.