Загадка Кондор-Хаус - [20]

— Понятно, — медленно произнес он. — И вы согласились с версией газет и с тем, что пыталась доказать полиция? Будто я убил Терезу?..

В его глазах появилось враждебное выражение, почти разочарование.

Я покачала головой и решительно заявила:

— Нет, не согласилась. Я всегда поддерживала официальный вердикт, вынесенный следствием. Ничего не было убедительно доказано. У меня даже не появилось уверенности в том, что найденное тело принадлежало… вашей жене.

— Несмотря на то что мы с экономкой опознали ее?

— Вы были расстроены. Иначе и невозможно. Но были другие люди, которые знали ее так же хорошо, но не смогли опознать, например Харви Сангер, не так ли?

Он помедлил, положив руку на дверцу автомобиля, и медленно, не глядя на меня, произнес:

— Это было тело Терезы, я хорошо знаю. Конечно, я был взволнован… да. Но они нашли именно Терезу.

— Но как вы можете быть уверены? — запротестовала я. — Говорят, она была чудовищно изуродована, так что опознать было практически невозможно…

— Это была Тереза. Я уверен в этом. Так же, как уверен в том, что ее смерть не была результатом несчастного случая, как решил следователь. Мою жену убили! Я знаю это так же твердо, как и то, что найденное тело принадлежало ей…

Он сел в машину и закрыл дверцу.

Я смотрела на него, похолодев от его слов. Откуда он мог знать, если только…

— Теперь вы не так во мне уверены, Маделин? — с горечью бросил он. — Вы пришли к такому же выводу, как и полиция и все прочие, слышавшие мои утверждения.

— Тони, я…

— Что ж, я не могу винить вас. У меня нет доказательств, только моя интуиция. Суд не принимает ее во внимание. До свидания, Маделин…

Внезапно завелся мотор, и Паша, напуганный его ревом, изо всех сил дернул поводья, встав на дыбы.

— Тони, подождите! Тони…

Он даже не оглянулся, когда автомобиль с откидным верхом, буксуя и кренясь, двинулся по извилистой грязной дороге. Я сердито посмотрела на Пашу глазами, полными слез.

— Зачем ты это сделал, Паша? Мы же знаем, что он не мог никого убить. Никого. Не правда ли?

Конь посмотрел на меня блестящими смышлеными глазами и ткнул меня в руку, нетерпеливо перебирая ногами. Но автомобиль почти скрылся из виду.

— Теперь мы не сможем его догнать, как быстро ты ни бежал бы, — укоризненно пробормотала я. — Он уехал…

Садясь в седло, я испытывала чувство утраты, почти отчаяния. Если бы Паша не нервничал, возможно, мне удалось бы убедить Тони, что я по-прежнему верю ему, задержать его и уговорить объяснить, что он имел в виду.

Паша внезапно вздрогнул, тяжело задышал, раздувая ноздри, насторожив уши, пристально вглядываясь в верхнюю часть склона туда, где росли деревья. От неожиданности я потеряла стремя и чуть не упала. Ловя ртом воздух и нащупывая ногой потерянное стремя, я одновременно вглядывалась в ту сторону, куда был направлен его слух. Сосны росли там гуще. Переезжая через гребень, я объехала эту густую поросль. Там я не замечала никакого движения. Тони Ранд уехал по дороге, которая проходила по менее крутому склону вдоль края хребта.

— Спокойно, Паша, — пробормотала я.

Я чувствовала, как конь начал дрожать подо мною. Он снова тяжело задышал, еще более испуганно; казалось, он готов был броситься бежать, но не знал куда.

И тут я увидела движение — похожие друг на друга, как близнецы, два животных из семейства кошачьих, рыжевато-коричневые и смертельно опасные, бросились из тени деревьев в нашу сторону.

Гепарды!

Я резко дернула за повод, отчаянно пришпоривая коня, хотя его и не надо было подгонять. Он рванулся так быстро, что я потеряла оба стремени этого глупого английского охотничьего седла, представлявшего собой всего лишь кожаную подушку подо мной. Мир словно закружился вокруг меня с головокружительной быстротой, и я на мгновение отчетливо увидела обоих гепардов. Они приближались к нам — более крупный Заид бежал чуть впереди. Я не могла неправильно истолковать их намерения, и, хотя Паша стремительно бросился прочь, я вспомнила, что гепарды пробегают три ярда за то время, когда самая быстрая лошадь пробегает два.

У нас с Пашой не было надежды спастись. Никакой надежды. Мы пропали.

А затем после первого же большого скачка Паша поскользнулся на влажном склоне и упал на бок. Я стала валиться еще раньше. Возможно, это спасло меня, и я не оказалась пригвожденной к земле его телом, со сломанной ногой. Я приземлилась довольно благополучно, все еще отчаянно цепляясь за повод и тяжело дыша после падения.

Мы оба с трудом вскочили и осмотрелись. Бежать было слишком поздно. Гепарды уже почти нас настигли. Кажется, я отпустила поводья, но точно не помню. Я встретилась с хищниками лицом к лицу, безоружная. Если это выглядело мужеством или отчаянием, то только потому, что больше ничего не оставалось. Они бежали так быстро, что их очертания расплывались у меня перед глазами. Паша встал па дыбы и принялся бить копытами. Он злобно заржал. Я слышала подобное злобное ржание от жеребцов на конном заводе в Кентукки…

Эти ужасные звери приближались молча, припадая к земле. Вдруг в самый последний момент я услышала пронзительный своеобразный свист, раздавшийся с вершины гребня. Гепарды тоже услышали его. Они неохотно отступили, попятились от нас, словно марионетки, которых потянули за веревочки.