Загадка Кирова. Убийство, развязавшее сталинский террор - [70]
Постепенно арестованные начали «признаваться» в том, что они поддерживали между собой организованные контакты; в партии же восстановились с целью подготовки различных «контрреволюционных» акций. Они также «признавались», что влияли на Николаева, высказывая свои антисоветские взгляды и несогласие с курсом партийного руководства[577]. Как якобы заявил во время допроса 12 декабря Звездов, преступление Николаева являлось «логическим следствием всех наших политических взглядов и установок». В тот же день Котолынов сказал следующее: «Политическую и моральную ответственность за убийство тов. Кирова Николаевым несет наша организация, под влиянием которой воспитался Николаев, в атмосфере озлобленного отношения к руководителям ВКП(б)»[578]. Практически идентичные формулировки присутствуют также и в нескольких других протоколах допросов[579].
Некоторые арестованные признались, что встречались с Николаевым. Тем не менее во время первых допросов, в ходе которых зиновьевцы рассказывали, кто именно участвовал в деятельности бывших оппозиционеров, его имя не упоминалось[580]. В этом плане он не относился к ведущим персонажам. В частности, на допросе 11 декабря, когда Звездов перечислял членов своей группы, имя Николаева не он упомянул, Когда же его напрямую спросили о Николаеве, он ответил, что тот был связан с оппозицией с 1924 г. и был «воспитан нами»[581]. Однако далее никто не признавался в том, что знал о планах Николаева убить Кирова. Исключением был Юскин. 10 декабря он сообщил: узнав о планах Николаева убить Кирова, он ответил, что лучше вместо Кирова Николаеву убить Сталина[582]. Далее мы вернемся к этому заявлению.
Позже следователям удалось получить «компромат» на ряд лиц, в т. ч. и на Котолынова. На очной ставке Котолынова и Антонова, тоже входившим в число обвиняемых, Антонов сказал, что Котолынов говорил ему, «что наша организация готовит решительный акт» против одного из членов Политбюро и что он (Котолынов) знает о террористических целях Николаева. Данное заявление было «подтверждено» в ходе очной ставки между Антоновым и Звездовым[583].
На раннем этапе следователи старались установить связи между арестованными зиновьевцами и самим Зиновьевым и его сторонниками в Москве. Впервые имена Зиновьева и Каменева в связи с этим делом были упомянуты 9 декабря[584]. В следующие дни следователи занимались выяснением связей молодых зиновьевцев с Москвой[585]. 8 декабря продолжались аресты тех, кто потом будет обвинен в принадлежности к так называемому «Московскому центру». 16 декабря были арестованы Зиновьев и Каменев[586].
На допросах Зиновьев отрицал, что знает о каких-либо контрреволюционных организациях[587]. Ведущие следователи (Агранов и Люшков) обвиняли его в том, что он поощрял двурушничество своих сторонников после того, как сам публично отказался от контрреволюционных взглядов, однако продолжал бороться против руководства партии. В подтверждение этого предъявлялось письмо Зиновьева одному из арестованных по делу «Ленинградского центра», датированное 30 июня 1928 г. Однако Зиновьев категорически отрицал, что он вел какую-либо борьбу против партии и государства со времени своего заявления XV съезду партии в декабре 1927 г. Он признался, что знает некоторых из арестованных по делу «Ленинградского центра», однако ему не известно об их принадлежности к какой-либо контрреволюционной организации. Он закончил свои показания тем, что снимает с себя любую ответственность за «контрреволюционных выродков», которые докатились до террора.
Каменев также отказался от любых контактов с контрреволюционными организациями, а также утверждал, что ничего не знает об их деятельности[588]. Он категорически отрицал, что вел какую-либо борьбу против партии и государства. Со времен дискуссии в партии он также не вел никакой пропаганды против партийного руководства; напротив, он всячески поддерживал его. Он редко встречался с Зиновьевым и не считал, что годится на роль руководителя партии. Он добавил, что если бы он знал что-либо о контрреволюционной организации в Ленинграде, то сделал бы все возможное для того, чтобы выявить и уничтожить ее.
Тем не менее некоторые из арестованных московских зиновьевцев признавались в том, что занимались оппозиционной деятельностью после XV съезда партии. Один из них утверждал, что в целом они соглашались на то, чтобы восстановиться в партии, однако не потому, что они верили в нее, а для «обмана партии»[589]. Другой говорил о совещании зиновьевцев в сентябре 1928 г., на котором председательствовали Зиновьев и Каменев. В октябре того же года состоялось тайное совещание зиновьевцев, на котором присутствовали 35-40 оппозиционеров[590]. Упоминалось также, что Бухарин якобы предлагал в 1929 г. сформировать объединенный блок оппозиции. Однако зиновьевцы отклонили эту идею[591]. Некоторые из зиновьевцев выражали желание заменить Сталина на посту руководителя партии Зиновьевым или Каменевым. В случае если начнется война, такая смена считалась необходимой[592]. Однако в материалах следствия по делу «московских зиновьевцев» не содержится указаний на то, что они знали о каких-либо контрреволюционных организациях в Ленинграде, о планах убийства Кирова или других политических лидеров.
